Михаил ларионов абстракционизм. Ларионов михаил фёдорович. Примитивизм и полотна солдатской серии

(1881, Тирасполь - 1964, Фонтенэ-о-Роз, близ Парижа). Живописец, график, xудожник театра.

М.Ф. Ларионов был сыном доктора медицины, военного формацевта. Он родился в Тирасполе, но с двенадцати лет жил в Москве, в Замоскворечье. В 1896 Ларионов поступил в МУЖВЗ, где занимался в пейзажном классе И.И. Левитана и в мастерских В.А. Серова и С.А. Коровина. В юные годы он испытал влияние искусства М.В. Нестерова, В.Э. Борисова-Мусатова и П.В. Кузнецова, в более поздние годы увлекся творчеством «барбизонцев» и Анри Тулуз-Лотрека. Ларионов находился в Училище довольно долго - до 1910. В 1902 он был временно отчислен за экспонирование на ученической выставке «картин непристойного содержания».

Однако, по воспоминаниям художника С.В. Романовича, в юности близко знавшего Ларионова, намерения шокировать публику у него не было. В начале XX в. в Училище не было предмета «Композиция», и студенты должны были самостоятельно осваивать это искусство и представлять работы на суд преподавателей: их развешивали в одном из залов Училища. На такой выставке и появились злополучные этюды натурщиц Ларионова, которые вызвали скандал. Еще в Училище художник увлекся современным французским искусством, а после отчисления и высылки в Тирасполь он всерьез обратился к импрессионизму (1901-1904). По примеру Клода Моне он писал один и тот же мотив в разное время суток («РОЗОВЫЙ КУСТ», «УГОЛ САРАЯ»). Его произведения, как живописные («МОРЕ», «РЫБЫ», «РЫБЫ ПРИ ЗАКАТЕ»), так и графические, получали высокую оценку современников. Их покупали знаменитые собиратели современного искусства А.И. Морозов. Н.П. Рябушинский, П.М. Третьяков. Ларионов принимал участие в экспозициях Товарищества передвижных художественных выставок, Союза русских художников и «Мира искусства» и вернулся заканчивать образование в Училище уже известным и признанным художником.

В 1906 году Ларионов по приглашению С.П. Дягилева принял участие в русской секции Осеннего салона и побывал в Париже, где познакомился с искусством постимпрессионистов. По возвращении он впервые в России опубликовал в журнале «Золотое руно» репродукции Сезанна, Ван Гога и Гогена и был в числе организаторов двух выставок современной французской живописи в салоне «Золотого руна». Но уже в 1907 году художник стал членом Общества свободной эстетики. Он обратился к искусству примитива, народного лубка и провинциальной вывески и принимал участие в выставках объединений «Венок», «Венок-Стефанос», «Звено». («ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ФРАНТИХА», 1907).

Ларионов Михаил Федорович, картина «КАЦАПСКАЯ ВЕНЕРА» (1912)

Увлечение искусством современных французских мастеров подтолкнуло Ларионова к работе над дальнейшим развитием их принципов. В 1909 он выставил полотно «СТЕКЛО», положившее начало первому абстрактному течению в искусстве России, которому Ларионов дал название «лучизм». По его определению - это искусство «беспредметных образов линейных устремлений, скрещиваний, метанирт, вызывающих ощущение динамики».В 1910 художник отбывал воинскую повинность и по возвращении к мирной жизни продолжал писать примитивы с оттенком гротеска на военную тему («ОТДЫХАЮЩИЙ СОЛДАТ», 1911, ГТГ; «КУРИЛЬЩИК*, 1911; «ПАРИКМАХЕРЫ», 1912; «ОТДЫХАЮЩИЕ СОЛДАТЫ», 1912) и современные жанровые композиции («ЦИРКОВАЯ НАЕЗДНИЦА», 1911; «ПРОХОДЯЩАЯ ЖЕНЩИНА», 1911; «ССОРА В КАБАЧКЕ», 1911; «КОШКА НА СТУЛЕ», 1911). Ларионов также откликнулся на поиски идеала национальной красоты, к которому обращались в своем творчестве Б.М. Кустодиев, З.Е. Серебрякова. Помимо цикла «ВЕНЕРЫ» (1912) Ларионову принадлежит полотно «КАЦАПСКАЯ ВЕНЕРА» (1912).

Художник обладал большим организаторским талантом и вместе с Н. С. Гончаровой и другими единомышленниками он устроил первые авангардистские выставки в Москве. В 1910 состоялась выставка объединения «Бубновый валет», которая положила начало целому художественному направлению, сыгравшему определяющую роль в художественной жизни России 1910-х. Его мастера - И.И. Машков , А.В. Лентулов - обращались к новейшим достижениям европейского искусства: творчеству Сезанна, к кубизму, футуризму. Однако после выставки Ларионов отделился от «сезаннистов» и в 1912 организовал выставку «Ослиный хвост». На следующей выставке «Мишень» (1913) не только были представлены картины, но и был опубликован манифест художника «Лучисты и будущники». В том же зале проходила выставка иконописных подлинников и лубков, организованная Ларионовым. Четвертая выставка Ларионова «№ 4. Футуристы, лучисты, примитив» состоялась в 1914 году. В это время художник вместе со своей женой, Натальей Гончаровой , иллюстрировал футуристические книги, главным образом В.В. Хлебникова и А.Е. Крученых.

Началась Первая мировая война, и художник был мобилизован на фронт. Ларионов воевал в чине прапорщика, получил тяжелую контузию в Восточной Пруссии и несколько месяцев провел в госпитале. В 1915-м году он демобилизовался и вместе с Н.С. Гончаровой выехал в Швейцарию по приглашению С.П. Дягилева, а в 1918 поселился в Париже. В эмиграции искусство Ларионова не нашло отклика у публики, и на протяжении 1915-1930-х он работал в основном как сценограф, в том числе для Русского балета С.П. Дягилева. Он оформил такие постановки, как «Русские сказки» А.К. Лядова (1917), «Шут» С.С. Прокофьева (1921), «Лисица» И.Ф. Стравинского (1922). В живописи художник вернулся к предметности, писал натюрморты («ВЕСЕННИЙ БУКЕТ», 1930: «НАТЮРМОРТ С ГРУШАМИ», 1920-е), интерьеры («АТЕЛЬЕ НА УЛИЦЕ ВИСКОНТИ», 1920-е), картины по мотивам театральных спектаклей.

Михаил Федорович Ларионов - уникальное явление русской и мировой культуры. театра, график. Он грандиозен как художник и теоретик авангардизма. Картины Михаила Ларионова и его личность оставили неизгладимый след в мировой культуре. Он значителен как основоположник лучизма, оригинального направления в русской живописи начала двадцатого века. Но, при всей масштабности его фигуры, он недооценен у себя на Родине, недостаточно изучен и исследован. По иронии судьбы, Ларионов как живописец долгое время пребывал в тени своей самой лучшей ученицы, соратницы и супруги, блистательной Натальи Гончаровой.

Детство

Михаил Ларионов родился в 1881 году. Его отец служил военным фельдшером и по долгу службы находился в Херсонской губернии, на юге России, в ста километрах от Черного моря. Именно там, в этих жарких и необычайно пронзительных местах прошло детство будущего художника. Наблюдательному мальчику было на что обратить свое внимание, ведь Тирасполь, как и любой южный город, представлял собой ослепительную мозаику из племен, языков и традиций. Этот край накрыл мальчика лоскутным одеялом цветущих садов, военных маршей, разношерстного люда, рыночной толчеи и базарного шума. Маленькие кабачки, длинные конюшни, несчетное количество ласточек, дрожащий знойный воздух и счастье, огромное счастье, объявшее все детство мальчика. Он и потом, когда вырастет, пока не покинет Россию навсегда, будет приезжать на лето в свой любимый Тирасполь.

Училище

Когда Мише Ларионову исполнилось двенадцать лет, семья перебралась в Москву. Жизнь в столице текла спокойно и размеренно, Михаил окончил училище и готовился связать свою жизнь с живописью.

В те годы особенно сильное впечатление оказывали на Михаила Ларионова картины Виктора Борисова-Мусатова. Рисующий с детства мальчик Михаил естественным образом поступил на обучение в Училище живописи, ваяния и зодчества. Там в полной мере проявился его яркий, самобытный талант, да и учителя у него были необыкновенные - это и Валентин Серов, и Константин Коровин, и Исаак Левитан. В этом же училище Ларионов встретил свою будущую супругу,

Импрессионизм

После училища жизнь Михаила Ларионова закружилась в ярком хороводе различных культурных течений. Он, как и многие художники того времени, начал свое творчество с импрессионизма. Из-под его кисти выходили большие серии работ, в духе пейзажей Клода Моне. Картины Михаила Ларионова были приняты очень хорошо. Он становился яркой фигурой в кругу творческой интеллигенции, его заметили члены объединения «Мир искусства», а предложил участвовать в Парижской выставке 1906 года.

В Ларионова Михаила Федоровича и его самого ждал большой успех. Но не столько успех, сколько сам Париж окрылил его и оставил неизгладимое впечатление. Там он узнал, что уже не Моне является стержнем мирового импрессионизма, это место твердо заняли Поль Гоген, Ван Гог и Сезанн. Именно они олицетворяли новизну в мировой живописи. Их экспрессия владела умами почитателей и неравнодушных. Ларионов дышал Парижем, жил Парижем, он посещал выставки, исследовал музеи, копил материалы к своему будущему росту. Но он не стал последователем фовизма, модного течения в живописи, разворачивающегося на его глазах и захлестнувшего Париж. Ларионов смотрел вглубь, в самый корень творческих исканий, и там внутри он увидел нечто новое. Изучив гениев постимпрессионизма, он стал новатором. В своих картинах художник Михаил Ларионов обратился к примитивизму.

1909-1914

Его примитивизм шел от русского лубка, от древних крестьянских традиций. Ларионов разглядел в этой простоте фундаментальную силу архетипов и распознал в незамысловатом народном творчестве далеко идущие потенции, ждущие своего осмысления. С головой погрузившись в новые замыслы, он проявлял неслыханную работоспособность, именно тогда появились серии картин Михаила Ларионова «Франты», «Парикмахеры», тогда же зарождался его лучизм.

Ларионов исследовал рекламные вывески, надписи и рисунки на заборах, и преображал эти зерна русского духа в драгоценные камни новых цветовых фактур. В те же годы Ларионов много занимался графикой и проявлял незаурядные организаторские качества. Он учреждал различные объединения художников и устраивал эпатажные выставки, самые известные из которых - «Бубновый валет», «Ослиный хвост» и «Мишень». Много времени Ларионов уделял оформлению уникальных поэтических сборников своих друзей футуристов: Велимира Хлебникова, и других. Во всех своих проявлениях Ларионов являлся новатором и локомотивом. Он искал новые пути, новый взгляд на старые предметы, и квинтэссенцией этих исканий стал лучизм.

Лучизм

В 1913 году Ларионов провозгласил манифест «Лучисты и будущники» и открыл этим эру беспредметности в живописи. Это было начало русского абстракционизма. В лучизме переплелись и отразились все наработки художника в подаче цвета и фактуры. Предметов как таковых в концепции лучизма не существует, они явлены только в отражении и преломлении лучей. И поэтому живопись должна быть полностью оторвана от материи и выражаться в новых пространственных формах, новом наложении цвета и фокусировки мысли.

На парижской выставке лучистские картины Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой произвели фурор и получили всеобщее признание. Ларионов становится известным, устраивает европейское турне, знакомится со многими знаменитостями, в числе которых Пабло Пикассо, Гийом Аполлинер, Жан Кокто.

1915-1917

Но на пике творческой активности в жизнь Михаила Ларионова вторгается Первая Мировая война. Он возвращается на Родину и отправляется на фронт. В 1915 году после серьезного ранения и контузии, отлежавшись в госпитале, Ларионов приезжает обратно в Париж, где происходит новая метаморфоза мастера - он начинает заниматься декорациями для балетов Сергея Дягилева.

Революцию 1917 года художник встречает в Париже и решает остаться в нем навсегда. Начинается парижский этап в жизни мастера, этап долгий и неоднозначный. Они с Гончаровой селятся на рю Жака Калло и живут в этой квартире до конца своей жизни.

Парижский этап

Во второй половине своей жизни Ларионов много времени и сил стал уделять литературному творчеству, он писал мемуары и статьи по истории искусства. Художник Ларионов Михаил Федорович в картинах отошел от лучизма и возвратился к графике, натюрмортам и жанровым композициям. Что-то незаметное, но очень важное, очень настоящее исчезло из его работ.

В 1955 году Михаил Ларионов и Наталья Гончарова официально оформили свои отношения, и через пятьдесят лет совместной жизни стали мужем и женой. Умер Михаил Ларионов в 1964 году, в пригороде Парижа, через два года после смерти своей музы Натальи Гончаровой.

В 1989 году Александра Томилина, многолетняя подруга семьи, передала архив Михаила Ларионова советскому правительству. Так состоялось возвращение мастера на Родину.

В Новой Третьяковке открылась крупнейшая ретроспектива Михаила Ларионова. Работы одного из ведущих представителей русского авангарда рассредоточены по миру, поскольку долгое время он прожил за рубежом. Впервые его ключевые циклы «Венеры» и «Времена года» соберутся в одном месте. «Известия» расскажут, чем они примечательны и какова их роль в истории искусства.

Михаил Ларионов родился в 1881 году в Тирасполе (тогда - город Российской империи), в 10-летнем возрасте с семьей переехал в Москву и поступил в Реальное училище К. П. Воскресенского, а затем - в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где учился у Валентина Серова и Исаака Левитана.

Еще будучи студентом, Ларионов стал одним из наиболее активных деятелей московского авангарда, с успехом выставлялся, участвовал во множестве проектов. В 1907 году картину совсем еще молодого художника «Весенний пейзаж» приобрела Третьяковская галерея - настоящее признание! Впрочем, индивидуальный стиль Ларионова тогда еще только формировался, художественные открытия, вписавшие это имя в историю искусства, случились позже - в начале 1910-х. И связаны они были с изображением обнаженной натуры.

От Леды до Олимпии

Вплоть до XIX века было не так много ситуаций, которые позволяли художнику изобразить обнаженную женскую натуру. Полная нагота была связана, как правило, с античной мифологией. Благодаря той свободе, с которой древние греки и римляне описывали приключения своих богов, живописцы могли порадовать и себя, и заказчика фривольными образами. Достаточно вспомнить многочисленные вариации на тему соблазнения Леды Юпитером в образе лебедя, а также практически все сюжеты с Венерой («Рождение Венеры» Боттичелли, «Венера и Адонис» Тициана, «Спящая Венера» Джорджоне и др).

Эскиз картины «Леда и лебедь» художника Леонардо да Винчи

Кстати, «Леда и лебедь» - редкий пример ню у Леонардо да Винчи. Сама картина до нас не дошла, но сохранились эскизы, а также множество копий и подражаний, выполненных учениками мэтра. Позже сюжет с разной степенью откровенности воплощали Микеланджело, Веронезе, Рубенс, Буше, и всегда в этом читался явный эротизм. И все же привязка к мифологии или Библии (Адам и Ева) оставалась непременным условием полной женской наготы.

Картина «Леда и лебедь» художника Питера Пауля Рубенса

Все взорвал Эдуард Мане. Его «Олимпия», написанная в 1863-м и выставленная в 1865 году, произвела грандиозный скандал, хотя, глядя на это вполне реалистическое, изысканное полотно сегодня, нам сложно с ходу понять, что же так шокировало парижскую публику. Действительно, композиция «Олимпии» во многом повторяет «Венеру Урбинскую» Тициана, включая позу и «открытость» лежащей прелестницы. Но в том-то и было новаторство, что Мане не «прятался» за Овидия и Гомера. Более того, его героиня - куртизанка. И ее прямой, дерзкий взгляд на зрителя воспринимается иначе, нежели чуть застенчивая полуулыбка Венеры, - как вызов женщины, осознающей свою сексуальность и использующей ее.

Картина «Олимпия» художника Эдуарда Мане

В последней трети XIX и начале XX века женские ню стали бесконечно разнообразными. Так, у Зинаиды Серебряковой это лишенное прямого сексуального подтекста изображение крестьянских девок, для которых нагота - естественна («Баня»). А у Густава Климта - воплощение изломанной чувственности модерна («Змеи», «Обнаженная истина»). Широко известна его же графика - в ней художник, не скованный общественными приличиями, зачастую балансировал на грани между эротикой и порнографией.

Картина «Водяные змеи II» художника Густава Климта

Однако у Климта же наметилась другая тенденция, которая и станет доминирующей во втором десятилетии XX века: рисовать женское тело не прекрасным, а отталкивающим; сознательно нарушать каноны красоты. Теперь ню - не просто услада для мужских глаз и тайное потворство инстинктам, а выражение душевного состояния - даже не модели, а живописца и всей эпохи. Именно в творчестве Климта и, в большей степени, его младшего товарища Эгона Шиле сформировался экспрессионизм - художественный ответ на мрачные предчувствия грядущего апокалипсиса и ужасы Первой мировой войны.

Картина «Эгон Шиле и обнаженная модель перед зеркалом» художника Эгона Шиле

Самые откровенные акварели австрийского гения - не возбуждающие, а пугающие угловатой диссонантностью поз, неестественностью цветовой и анатомической. Параллельно с Шиле экспериментировал и Пикассо: в «Авиньонских девицах» (оригинальное название - «Философский бордель») он, как и Мане, изобразил дам полусвета, но исказил лица и нагие фигуры, превратив их в геометрические конструкции. Так родился кубизм.

Картина «Авиньонские девицы» художника Пабло Пикассо

В общем, к началу 1910-х годов обнаженную женщину можно было изображать в каком угодно контексте - сюжетном, стилевом, эмоциональном. Конечно, эксперименты всё равно вызывали скандалы - например, как только не упражнялись критики после показа портрета Иды Рубинштейн кисти Валентина Серова. Отмечали неестественную худобу танцовщицы, трупный оттенок ее кожи… И всё же было чувство, что теперь уже допустимо если не всё, то почти всё.

Новый миф

На этой богатой, эстетически разнообразной почве и появились ню Ларионова. За 1912 год он создал ряд полотен с изображением обнаженных женщин, и большинство из них получили название со словом «Венера»: «Солдатская Венера», «Еврейская Венера», «Кацапская Венера», «Венера» (также известна по надписям «Венера Михаил»). Кроме того, сохранился карандашный эскиз еще одной картины, которая так и не была написана, - «Венера негритянская».

Картины «Кацапская Венера» художника Михаила Ларионова (слева) и «Венера Урбинская» художника Тициана

В своих «Венерах» Ларионов, конечно, вступает в диалог с Тицианом и Джорджоне. Героини лежат на кровати, опираясь на высокие подушки, их взгляд направлен либо на зрителя, либо немного вбок, но ни тени стыдливости у них нет. Напротив, листок, закрывающий лоно еврейской Венеры, выглядит издевкой над традицией изображения Евы. Пародией на ренессансный мифологизм читаются и сами названия, поскольку ничего божественного и даже просто возвышенного у ларионовских дам не заметно.

Но вместе с тем, если Серов и Климт, Шиле и Пикассо сознательно очищали женскую наготу от естественной притягательности, Ларионов, наоборот, возвращает моделям эротизм, воспевает сочные формы своих «венер», поданные с залихватским жизнелюбием. Это не эстетское экспериментаторство богемы, а грубоватое, утрированное воплощение солдатской, мещанской мечты.

Картина «Солдатская Венера» художника Михаила Ларионова

Если до XIX столетия художники воспевали возвышенную красоту тела, во второй половине века эмансипировали сексуальность, а в начале XX и сексуальность, и красоту наготы было решено «отменить», то в 1910-х годах Ларионов снова дарует обнаженной женщине сексуальность, но не привязывает ее к идеальным стандартам красоты. На фоне современных дискуссий о «боди-позитивизме» этот подход выглядит особенно актуальным.

Особняком в этом ряду стоит «Венера» («Венера Михаил»). Хотя полотно и примыкает к той же серии - как сюжетно, так и хронологически, однако оно открывает новые горизонты, причем не только в искусстве Ларионова, но и в мировой живописи. Эта «Венера» близка персонажам ларионовского цикла «Времена года». Анатомическое подобие, которое было в других «Венерах», здесь сменяется символическим образом, нарочито наивным и оторванным от реальности.

Картина «Венера» художника Михаила Ларионова

Элементы пародии на Венер прошлого остаются (причем можно усмотреть здесь и иронию над собственными «национальными» Венерами), но любые связи с анатомией исчезают окончательно: трехмерность (пусть даже «неправильная») сменяется двухмерностью, а все фигуры выглядят будто детскими рисунками. Вкупе с радостно-желтым фоном и общим светлым колоритом это сообщает картине какой-то фантастический солнечный оптимизм.

В работе «Венера» появляется еще один важнейший элемент: текст. Помимо изображения фигур и фона, здесь присутствует надпись - такая же нарочито корявая, детская: «Венера Михаил». Сложно поверить, но Ларионов, пожалуй, первый художник, который стал использовать текст как визуальный и концептуальный элемент картины.

Более полувека спустя текст поверх изображения (или даже вместо него) станет одним из главных художественных приемов родоначальника московского концептуализма Ильи Кабакова. И есть несомненный символизм в том, что Третьяковка проводит ретроспективу Кабакова «В будущее возьмут не всех» параллельно с выставкой Ларионова.

Впрочем, на картине «Венера» текстовый элемент фигурирует, скорее, декоративно и не несет концептуальной или формообразующей нагрузки. Иное дело - цикл «Времена года», созданный в том же 1912-м.

Серия «Времена года (новый примитив). Осень» художника Михаила Ларионова. 1912

Четыре разноформатных полотна символизируют четыре времени года. Каждая композиция разделена на столько же неравных прямоугольников, внутри трех из которых - плоские двухмерные изображения, а четвертый отдан под текст.

«Осень счастливая блестящая как золото с зрелым виноградом с хмельным вином» - гласит одна из них. «Весна ясная прекрасная с яркими цветами с белыми облаками» - значится на другой... Лубочность текста подчеркнута его написанием - без знаков препинания, с «неправильными» переносами и будто бы случайными цветовыми акцентами.

Серия «Времена года (новый примитив). Зима» художника Михаила Ларионова. 1912

Та же нарочитая наивность характерна и для центральных фигур каждого полотна: это обнаженные дамы в окружении ангелочков, птиц и деревьев. Впрочем, их нагота - совершенно условна. От ню эротического Ларионов приходит к ню символическому, от мужского взгляда на модель (пусть даже и с оттенком карикатурности) к взгляду детскому.

Усиливает ощущение инфантильности изображений почти однотонный фон: светло-оранжевый в «Весне», коричневый в «Зиме», синий в «Осени» и фиолетово-черный в «Лете».

Фото: Государственная Третьяковская галерея

Серия «Времена года (новый примитив). Весна» художника Михаила Ларионова. 1912

И вот что интересно: если во второй половине XIX века изобразительное искусство освободилось от оков мифа, прежде незыблемых, по крайней мере, в отношении ню, то в XX столетии Ларионов снова возвращается к первоосновам - не только европейским (Венеры), но и русским: «Времена года» отсылают к нашему язычеству, а отнюдь не греко-римскому. Уместно провести параллель с «Весной священной» - знаменитым балетом дягилевских «Русских сезонов», музыка которого была написана Игорем Стравинским в том же 1912 году.

Красавицы и спутницы жизни

За свою жизнь и даже за относительно недолгий русский период Михаил Ларионов сменил множество стилей, манер письма. Что, в общем-то, было обычным явлением для авангарда. Но необычно другое: во всех экспериментах он сохранял светлый, удивительно оптимистичный, подчас даже праздничный взгляд на мир. Идиллия «Времен года», задорный эротизм «Венер», лучезарные квази-абстракции, для которых Ларионов придумал свой термин - «лучизм»...

Во всем, что делал Ларионов, чувствуется гармония с собой и с миром. И, наверное, не в последнюю очередь это следствие его счастливой семейной жизни. Наталья Гончарова, а не абстрактные венеры, была главной его красавицей и вдохновительницей. Ее он изображал неоднократно, и некоторые из портретов можно будет увидеть на выставке Третьяковки.

Союз Ларионова и Гончаровой вообще уникален, причем по многим параметрам. Во-первых, в артистической среде такие долгие и крепкие браки - в принципе редкость. Во-вторых, это отношения не художника и музы (как, например, у Дали и Галы), а двух равновеликих творческих личностей; без них обоих история авангарда немыслима. И в-третьих, несмотря на стабильность их союза, сам его формат был далек от традиционного. И дело вовсе не в том, что вплоть до 1955 года они не были ни венчаны, ни расписаны.

Н. С. Гончарова и М. Ф. Ларионов в мастерских Большого театра во время работы над декорациями к «Золотому петушку». Фотография. 1914, Москва

Обосновавшись в Париже, супруги дали друг другу нетипичную свободу: начиная с 1920-х годов Ларионов нашел постоянную спутницу жизни и новую модель - библиотекаршу Александру Томилину, которая жила в том же доме, что и он с Гончаровой. В свою очередь, в жизни Гончаровой появился издатель Орест Розенфельд. Нередко они отдыхали вчетвером; в письмах друг другу Ларионов и Гончарова передавали приветы Оре и Шурочке. И Розенфельд, и Томилина поддерживали художников: первый - заказами от издательства, вторая - уходом и помощью по хозяйству. Гончарова, не умевшая готовить, шутила, что, если в доме есть несколько женщин, старшая из них может ничего не делать. И отмечала, что ревновать им друг к другу не стоит.

Фото: Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи

Н. С. Гончарова и М. Ф. Ларионов. Фотография. [Начало 1950-х, Лондон]

Во время Второй мировой войны Розенфельд попал в концлагерь, Гончарова предпринимала отчаянные усилия для его вызволения. И хотя ее труды оказались напрасны, он чудом остался жив, но после 1945 года уехал и женился на другой женщине. Томилина же прожила с Ларионовым и Гончаровой вплоть до смерти последней, после чего стала законной супругой пожилого мэтра. Правда, практического смысла в этом браке было больше, чем романтического: тяжело больной художник чувствовал, что скоро и он уйдет в мир иной, а о его и Гончаровой живописном наследии и огромном архиве сможет позаботиться только Томилина.

И действительно, всю дальнейшую жизнь после смерти Ларионова она посвятила выполнению последней воли мужа: передать то, что осталось от художников, на их родину. Она же организовала единственную советскую выставку Ларионова - в 1980 году экспозиция была показана в Русском музее, а затем - в Третьяковской галерее. Теперь же Ларионов возвращается к нам во всей полноте своего радостного гения.

Михаил Федорович Ларионов — великий русский художник, один из главных основоположников русского авангарда. Родился в 1881 году в Тирасполе. Его влияние на становление авангардного течения в нашей стране сложно переоценить. Тот вклад, что он сумел внести своим трудом, талантом и даже гениальностью, явился одной из основных звеньев цепи, которая подняла русское авангардное искусство до мирового уровня.

Михаил Ларионов проходил обучение в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у В. А. Серова, И. И. Левитана. В училище он познакомился с русской художницей авангардистской . Наталья Гончарова также стала одной из значительных фигур в русской живописи. Впоследствии Ларионов и Гончарова так сильно сблизились, что стали спутниками жизни, а в 1955 году официально зарегистрировали свои отношения в ЗАГСе.

М.Ф.Ларионов писал в стиле позднего импрессионизма, фовизма, примитивизма . Однако знаменит на весь мир он стал благодаря разработке нового стиля в живописи. Он впервые создал пример беспредметного искусства, который был назван — лучизм . Это форма абстрактного творчества, в котором формы образуются в результате пересечения и взаимодействия лучей.

Ларионов Михаил Фёдорович был участником таких художественных групп и объединений, как: , Ослиный хвост, Мишень. Умер в пригороде Парижа Фонтене-о-Роз в 1964 году.

Хотите сделать свой домашний аквариум по-настоящему красивым и даже живописным? На сайте Rakushki вы найдёте кораллы для аквариума самых разных форм и расцветок. Большой выбор кораллов, раковин, ракушек и морских звёзд.

Автопортрет

Венера и Михаил

Девушка у парикмахера

Женская голова и птичка с веткой в клюве

Кукольный театр

Курящий солдат

Лучистый пейзаж

Натюрморт с лимоном и яйцом

Отдыхающий солдат

100 знаменитых художников XIX-XX вв. Рудычева Ирина Анатольевна

ЛАРИОНОВ МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ (род. 22.05.1881 г. – ум. 10.05.1964 г.)

ЛАРИОНОВ МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ

(род. 22.05.1881 г. – ум. 10.05.1964 г.)

Известный русский художник-модернист, график, театральный декоратор, иллюстратор. Один из основоположников русского авангарда.

Создатель живописного метода «лучизма».

Выдающийся мастер русского художественного авангарда Михаил Ларионов родился в небольшом провинциальном городе Тирасполе в семье скромного военного фельдшера. Самыми яркими воспоминаниями его детства стали «рубашечка с вишенками», человеческая фигурка из мякиша черного хлеба, вылепленная бабушкой Ольгой Львовной, и задача, которую будущий художник поставил перед собой в семь лет: «Не забыть взрослым человеком ощущений детства». «Я видел разницу чувств взрослых и детей, отсюда возникла эта мысль, но, к сожалению, мои чувства не изменились, и я не вижу разницы между прошлым и настоящим в моей личной жизни. Я не потерял связи с детьми, но с взрослыми я ее не могу никак наладить», – вспоминал Михайл Федорович в конце своей жизни, больше похожей на театральное представление, но наполненной творческими исканиями и открытиями.

После окончания реального училища Михаил в 1898 г. поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где учился в классах К. А. Коровина и В. А. Серова до 1910 г. Уже в первые годы занятий он подавал большие надежды стать знаменитым живописцем, но тем не менее был трижды исключен за нестандартное поведение и художественное вольномыслие. Ларионова привлекала живопись П. Гогена, Ван Гога и П. Сезанна. Одна из наиболее ранних известных его картин «Куст сирени в цвету» (1904 г.), написанная в стиле позднего импрессионизма, была куплена Третьяковской галереей. Художник был наделен огромным живописным темпераментом, острым чувством света и цвета. Его пейзажные работы наполнены интенсивной вибрацией свето-воздушной среды и красочными нюансами. На выставке «Мир искусства», устроенной С. Дягилевым в 1906 г., Ларионов показал семь своих работ. Это была серьезная заявка на стремительную карьеру молодого художника. Все дальнейшие взлеты Михаил «устраивал» себе сам: писал непривычные картины и декларации, организовывал выставки и группировки, устраивал скандалы, чтобы подогреть внимание публики к себе и своему творчеству.

Рядом с именем Ларионова с 1900 г. постоянно звучала фамилия его подруги, соратницы и не менее именитой художницы Гончаровой. Наталья Сергеевна родилась в известной дворянской семье и была двоюродной правнучкой жены А. С. Пушкина. Училась она вместе с Михаилом, только вначале в скульптурном классе П. Трубецкого, а затем пути в живописи у двух молодых талантов неразрывно переплелись, ведь недаром их назвали «самой лучшей и самой слитной парой русского авангарда». Творческий дуэт двух незаурядных художников продолжался более 60 лет и был до предела насыщен творческой инициативой и готовностью порвать с уже достигнутыми результатами для обретения новых перспектив. Но все же Гончарова как-то призналась: «Ларионов – это моя рабочая совесть, мой камертон. Есть такие дети, отродясь все знающие. Пробный камень на фальшь. Мы очень разные, и он меня видит из меня, не из себя». Они никогда не были конкурентами, а дополняли и обогащали друг друга.

Но если Гончарова просто творила, то Ларионов стал признанным лидером русского авангарда, главным выдумщиком, организатором скандальных акций и создателем новых живописных направлений. Это был бунтарь и потрясатель академических основ искусства.

Вернувшись из поездок в Лондон и Париж (Осенний салон 1906 г.), Ларионов творчески переосмыслил идеи фовизма и достижения западного «наивного» искусства. Привнесенные им в живопись новшества были основаны на простонародном и детском восприятии красоты. Русская икона, лубок, росписи вывесок и подносов, рисунки на заборах смешались в красочном сверкании новой живописной гармонии примитивизма (серия «Парикмахеры», 1907 г., и сценки провинциального быта).

Для продвижения своего авангардного искусства Ларионов развернул бурную деятельность. В 1908 г. он совместно с Д. Бурлюком организовал первую в Москве авангардную выставку «Венок Стефана». Как один из вожаков бунтующей молодежной богемы, художник вошел в состав основателей (П. Кончаловский, Д. Бурлюк, А. Лентулов, К. Малевич) общества «Бубновый валет». Но вскоре вместе с Бурлюком оставил компанию «валетов», обвиняя их в отсталости, академичности и фотографизме. «Для меня Малевич, – писал Ларионов в газету, – как футурист является "необитаемым туземцем"». От живописца-забияки доставалось и врагам и друзьям, но ему многое прощалось за тот огромный талант, которого могло хватить не на один десяток художников.

После непродолжительного пребывания на сборах в солдатских лагерях, где ему так понравилась настенная живопись в казармах, в творчестве Ларионова появились многочисленные сценки из армейской жизни, часто сдобренные откровенной похабщиной («Маркитантка Соня», «Отдыхающий солдат», «Курящий солдат», все в 1911 г.). Все работы «солдатской» серии стали своеобразной вершиной примитивистского периода творчества, где мягкую иронию и откровенный реализм Ларионов успешно сочетал с изысканной живописью.

Продолжая потрясать «общественные устои», художник совместно с Гончаровой, Малевичем, Татлиным и другими приверженцами авангарда создал группу «Ослиный хвост» (1912 г.) и под этим скандальным названием организовал две выставки. Работы, которые там экспонировались, были возведены критиками в разряд «анархического бунтарства». Художники требовали свободы для своих формальных экспериментов. Когда деятельность этой группы дошла до логического предела, Ларионов организовал выставку «Мишень» (1913 г.) и Первую выставку лубков в Москве (1913 г.). Однако при всей своей неуживчивости и ершистости Михаил Федорович успевал выставляться и на вполне «приличных» показах. Так, только за 1906 г. его работы (помимо Лондона и Парижа) побывали на экспозициях Товарищества передвижников, Союза русских художников, Московского товарищества художников. Особенно долго оставался верен Ларионов объединению «Мир искусства». Его руководитель, известный художник и критик А. Бенуа, ужасаясь от ларионовского «Портрета дурака», все же чувствовал под внешней бравадой и эпатажностью глубину его молодого дарования.

На осенней выставке «Мир искусства» в 1912 г. состоялся и показ первых картин, исполненных художником новым, изобретенным им живописным методом – «лучизмом». Используя его, Ларионов изображал не сам окружающий мир, а потоки света и

цвета, излучаемые предметами, и теряющие свой реальный облик в этих потоках. «Лучизм» считается одним из первых опытов беспредметного (абстрактного) искусства и ярким проявлением авангардизма в русской живописи, наряду с супрематизмом Малевича и футуризмом Татлина. Ларионов этим методом достигал небывалых художественных форм, создавал новую причудливую реальность. Но даже в работах, где, кажется, вообще ничего не изображено («Стекло/прием лучизма», «Этюд лучистый», «Лучистая камбала и скумбрия», «Лучистый петух», все в 1912 г.), где все окутано волнами окрашенного света, смутная предметная реальность проступает в виде народного изофольклора, вспыхивая одновременно чем-то неземным и фантастическим. В стиле «лучизма» были оформлены иллюстрации к книге Крученых «Старинная любовь» (1912 г.), где текст естественно переплетается с рисунками, создавая целостный художественный образ.

Причудливые и полупристойные «Венеры» (1912 г.) – «Кацапская», «Бульварная», «Солдатская», «Еврейская», «Негритянская» – написаны в стиле примитивизма, как и четыре больших полотна под общим названием «Времена года» (1912 г.). Картины, окрещенные критиками как «инфантильный примитив», больше напоминали искусно выполненные детские рисунки, которые очень высоко ценил сам художник. Каждое полотно Ларионов сопровождил по-детски наивными стихотворениями. На холсте «Весна» он написал: «Весна ясная, прекрасная. С яркими цветами, с белыми облаками». В стиле примитивизма выдержаны иллюстрации к сборнику футуристических стихов «Мирсконца» Хлебникова. В оформлении книги Крученых «Полуживой» Ларионов использует стилистику наскальных изображений. А издание «Помада» современники сравнивали с филигранным ювелирным украшением, настолько оригинально выглядели его иллюстрации на золотых паспарту. Живописная фантазия Ларионова была безгранична и не знала повторений.

Творческую самобытность и «авангардность» художник подкреплял постоянным «ошарашиванием» публики своим поведением «в миру» и созданием шума вокруг собственной персоны. Авангардным было не только его искусство, но и личная жизнь. Ларионов с Гончаровой многое делали «впервые»: приняли участие в съемках первого русского футуристического фильма «Драма в кабаре № 13» (1914 г.), участвовали в ими же организованном шествии с раскрашенными лицами по улицам Москвы (1913 г.). Это был первый публичный «боди-арт», звучно названный «убийством лица». Для большей убедительности акции Ларионов выпустил манифест «Почему мы раскрашиваемся», где апеллировал к «русскому балагану, площадному циркачеству и весеннему розыгрышу». Если же газетный шум и улюлюканье в его адрес смолкали, художник в срочном порядке публиковал «саморекламные монографии» под псевдонимом Эли Эганбюра и Варсанофия Паркина. Исследуя его творчество, искусствовед А. Корзухин писал: «Делание навыворот, наизнанку, «мирсконца», антиприличие под стать искусству протеста или подчеркнутое приличие как кукиш вместо ожидаемого скандала, короче, антибуржуазность вкупе с антипарадностью, – вот что такое жизнь в авангарде. Жизнь конечно суматошная и нервная (что усугублялось вспыльчивой задористостью характера Ларионова), но зато рождавшая новый сплав картины и личности, где не было места пошлым условностям и рыночным законам».

Сергей Дягилев, известный организатор выставок русского искусства в рамках «Русских сезонов» в Париже (с 1907 г.) и создатель труппы Русского балета (1911–1926 гг.), одним из первых открыл неподражаемый дар Ларионова и Гончаровой. И он же в 1915 г. предложил супругам заняться сценографией в его антрепризе. Совместно с балетной труппой они объехали с гастролями Швейцарию, Италию, Испанию, а с 1918 г. поселились в Париже. Результаты работы художников над «карнавальным миром» театральных декораций и костюмов ошеломили европейскую публику, покорили новизной замыслов, красочностью и экзотичностью. Их творческий вклад в успех русского балета был огромен. Виртуозная фантазия, изощренный вкус, пиршество красок, мир сказочных причудливых образов обогатили сценическое искусство XX в. И хотя оформленные ими спектакли стали достоянием истории, но эскизы театральных костюмов, декораций и мизансцен, портреты композиторов, хореографов и артистов балета вошли в художественную сокровищницу их творческого наследия. В 1915–1917 гг. Ларионов и Гончарова оформили спектакли «Ночное солнце», «Литургия», «Садко» Римского-Корсакова; «Кикимора», «Русские сказки», «Баба-Яга» Лядова; «Испанская рапсодия» Равеля. В период с 1921 по 1932 г. – «Шут», «На Борисфене» Прокофьева; «Снегурочку» Римского-Корсакова; «Лисицу», «Жар-птицу» Стравинского; а в 30–40 гг. – балет «Богатыри» Бородина и оперу «Кощей Бессмертный» Римского-Корсакова. Это был огромный многоплановый труд, всегда оригинальный, содержащий неожиданные решения.

Более 50 лет прожила эта знаменитая «авангардная пара» в Париже, в причудливом старинном доме, из окон которого можно было любоваться крышами города. Все комнаты и мастерская были заполнены книгами и картинами. Ларионов создавал камерные композиции, занимался книжной графикой и живописью (рисунки, натюрморты, пейзажи), а также начал писать мемуары. Наталья Сергеевна в последние годы из-за артрита почти не могла работать и очень страдала из-за этого. Превозмогая боль, она двумя руками сжимала карандаш, чтобы сделать хоть небольшой рисунок. 17 октября 1962 г. Наталья Сергеевна Гончарова умерла, а вскоре, 10 мая 1964 г., в Фонте-о-Роз, близ Парижа, скончался и Михаил Федорович Ларионов. Все творческое наследие художников хранилось во Франции. В 1988 г. по завещанию второй жены Ларионова, Александры Клавдиевны Томилиной, значительная его часть (две тысячи работ) и архив были переданы в дар Третьяковской галерее. В Москве в доме в Трехпрудном переулке, где до 1915 г. жила эта блистательная пара русского и мирового авангарда XX в., будет открыт музей Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова. А это вселяет надежду на то, что спустя сто лет их творчество наконец станет широко известным русским ценителям искусства.