Список пленных солдат попавших под сталинградом. Драки за еду, воровство, "глюки". Жизнь пленных немцев Сталинграда в советских лагерях (2 фото). Бассейн и гречневая каша

Судьба немецких военнопленных, оказавшихся в окруженном Сталинграде, трагична. Единицы, спустя долгие годы, смогли вернуться в Германию. Кости остальных разбросаны по всему Советскому Союзу.

Следует сразу сказать, что никто точно не знает, сколько солдат армий противника попало в советский плен после завершения Сталинградской битвы. Принято называть цифру в 93 тысячи человек. Однако в архивах хранятся отчеты НКВД, которые сообщают, примерно, о 138 тысячах пленных.

Большая часть пленных была сконцентрирована в Сталинграде и населенных пунктах области. Крохотный поселок Бекетовка был, буквально, забит пленными немцами, для размещения которых нахватало помещений.

Записка начальника Главного управления внутренних войск НКВД, содержала сведения о пребывании пленных в Бекетовке (Сталинград) и хуторе Паньшино на 3 февраля 1943 года: «На приемном пункте Бекетовка сосредоточено 49000 и Паньшино 10000 военнопленных. Пленные в Паньшино располагаются под открытым небом. Больные и раненые в пути отстают и замерзают».

Надо заметить, что пленные пешком преодолевали расстояния в 150-200 километров, чтобы попасть в лагерь. В дороге они не получали еду по 6-7 дней. При этом пленные особым здоровьем не отличались. У 70 процентов наблюдалась дистрофия, две трети солдат имели обморожения. У некоторых из них не хватало сил дойти до лагеря. Упавших немецких солдат советский конвой, бывало, пристреливал.

Документы тех лет сообщают о грабеже пленных всеми, кому они попадались на пути. Сотрудники НКВД отмечали, что до лагеря немецкие солдаты доходили уже разутыми и раздетыми. Приводилась даже статистика: 75 процентов пленных босые, 25-30 процентов раздетые. Напомним, что речь идет о феврале 1943 года.

Однако, доходили не все, многие было расстреляны командирами и бойцами Красной армии ради забавы, просто так. В одном из документов НКВД приводятся такие факты: «Попадает навстречу комсостав, просит у конвоя пару-тройку фрицев. Конвой выдает, и они их тут же расстреливают. В Управлении тыла 38 армии расстреляли 32 человека».

Тем, кто все же дошел до лагеря, пришлось вновь пережить ужасы голода. Начальник приемного пункта №48 Воронежского фронта докладывал в марте 1943 года: «Положение с питанием крайне тяжелое. 13 дней нет ни хлеба, ни сухарей».

Тем не менее, военнопленные сразу же были использованы гражданскими властями Сталинграда. Например, уже 8 февраля, через 6 дней после завершения уличных боев, вышло постановление Сталинградского комитета обороны об использовании военнопленных на восстановлении разрушенных цехов промышленных предприятий. Свою долю военнопленных получил металлургический завод «Красный Октябрь», СталГРЭС, лесозавод имени Ермана, Сталинградский тракторный и многие другие.

15 февраля власти Сталинграда постановили направить 500 военнопленных на работы по захоронению трупов и «очистки города от других нечистот».

Плененные немецкие солдаты не были ангелами. Только в феврале – марте 1943 года, сбежавшие из лагерей, они совершили в Сталинградской области целый ряд страшных преступлений. 10 февраля была вырезана семья Кочкиных - мать и двое детей. Сыну было 16 лет, дочери - 15. Их зарубили топором трое пленных немцев. Перед смертью мать и дочь были и изнасилованы.

Чех Мозик и немец Варде сбежали из лагеря и зашли в дом колхозника Бондаренко, который стоял в двух километрах от «зоны». Они ограбили и избили хозяина и двух его детей. Прибывшим к месту происшествия нарядом войск НКВД оба немецких солдата были расстреляны на месте.

Впереди у сталинградских пленных были годы неволи. Последние из них были освобождены из лагерей только в 1955 году. Некоторые немецкие историки утверждают, что из более, чем ста тысяч сталинградских пленных, выжили и вернулись домой всего около 5000 человек.

Однако никакие мольбы не могли исправить непрерывно ухудшающуюся ситуацию. В период с 1 по 7 января в LI корпусе в сутки на человека выдавался рацион в 281 гр. брутто, при норме в 800. Но в этом корпусе обстановка была сравнительно неплохой. В среднем по 6-й армии выдача хлеба сократилась до 50-100 гр. Солдаты на передовой линии получали по 200. Поразительно, но при такой катастрофической нехватке пищи, некоторые склады внутри «котла» буквально ломились от продовольствия и в таком виде попали в руки Красной Армии. Этот трагический курьез связан с тем, что к концу декабря, из-за острой нехватки топлива полностью остановился грузовой транспорт, а ездовые лошади передохли или были забиты на мясо. Система снабжения внутри «котла» оказалась полностью дезорганизованной и часто солдаты погибали от голода, не зная, что спасительная еда находится от них буквально в нескольких километрах. Впрочем, в 6-й армии оставалось все меньше людей, способных пешком преодолеть и такое небольшое расстояние. В 20-х числах января командир одной из рот, которой предстояло совершить полуторакилометровый марш, притом, что обстрел с советской стороны отсутствовал, сказал своим солдатам: "Кто будет отставать, того придется оставить лежать в снегу, и он замерзнет". 23 января той же роте для четырехкилометрового марша понадобилось время с 6 утра до наступления темноты.
С 24 января система снабжения в «котле» полностью развалилась. По свидетельствам очевидцев, в некоторых районах окружения питание улучшилось, поскольку никакого учета распределения продовольствия уже не было. Контейнеры, сбрасываемые с самолетов, разворовывались, а организовать доставку остальных просто не было сил. Командование предпринимало против мародеров самые драконовские меры. В последние недели существования «котла» полевой жандармерией были расстреляны десятки солдат и унтер-офицеров, но большинству обезумевших от голода окруженцев было уже все равно. В те же дни, в других районах «котла» солдаты получали 38 гр. хлеба, а банка шоколада "Кола" (несколько круглых плиток тонизирующего шоколада, величиной с ладонь) делилась на 23 человека.

«В связи с успешными действиями частей Красной Армии на Юго-Западном, Сталинградском и Донском фронтах отправка военнопленных проходит с большими затруднениями, в результате чего происходит большая смертность среди военнопленных.
Как устанавливается, основными причинами смертности являются:
1. Румынские и итальянские военнопленные от 6-7 и до 10 суток до сдачи в плен не получали пищи вви¬ду того, что все продовольствие, поступавшее на фронт, шло в первую очередь немецким частям.
2. При взятии в плен наши части военнопленных пешком гонят по 200-300 км до железной дороги, при этом их снабжение тыловыми частями Красной Армии не организовано и зачастую по 2-3 суток в пути военнопленных вовсе не кормят.
3. Пункты сосредоточения военнопленных, а также приемные пункты НКВД должны Штабом тыла Крас¬ной Армии обеспечиваться продовольствием и обмундированием на путь следования. Практически этого не делается, и в ряде случаев при погрузке эшелонов военнопленным выдают вместо хлеба муку, а посуда отсутствует.
4. Органы военных сообщений Красной Армии подают вагоны для отправки военнопленных, не оборудо¬ванные нарами и печами, а в каждый вагон грузится по 50-60 чел.
Кроме того, значительная часть военнопленных не имеет теплой одежды, а трофейного имущества службы тылов фронтов и армий для этих целей не выделяют, несмотря на указание тов. Хрулева по этим вопросам...
И, наконец, вопреки Положению о военнопленных, утвержденному СНК СССР, и распоряжению Главвоенсанупра Красной Армии раненые и больные военнопленные не принимаются во фронтовые госпита¬ли и направляются в приемные пункты»

Эта докладная записка породила довольно жесткую реакцию на самом верху командования Красной Армией. Уже 2 января 1943 года был издан приказ наркома обороны №001. Он был подписан заместителем наркома, начальником интендантской службы РККА генерал-полковником интендантской службы А. В. Хрулевым, но нет сомнений в том, что эта бумага не ускользнула от внимания самого Верховного Главнокомандующего:
(часть документов сокращена, как и удален ряд других документов. Статья не лезет в сообщение полностью.) в книге их тексты приведены полностью.
Забегая вперед, имеет смысл уточнить, что в течение всего 1943 года наладить нормально эвакуацию военнопленных с фронта так и не удалось. Стоит предположить, что такой важный приказ был отдан слишком поздно, и глупо было бы ожидать, что он мог бы быть надлежащим образом выполнен менее чем через месяц, когда на Красную Армию обрушился поток истощенных до крайнего состояния и больных военнопленных.

Паулюс отклонил ультиматум советского командование (по воспоминаниям Рокоссовского, советских парламентеров обстреляли с немецкой стороны) и 10 января 1943 года на подступах к Сталинграду разверзся ад… Вот что вспоминал о последующих событиях командир 767-го гренадерского полка 376-й пехотной дивизии полковник Луитпольд Штейдле:

«10 января в 8 часов 5 минут русские начинают артиллерийский обстрел еще более сильный, чем 19 ноября: 55 минут воют «сталинские органы», гремят тяжелые орудия — без перерыва залп за залпом. Ураганный огонь перепахивает всю землю. Начался последний штурм котла.
Потом орудийный гром смолкает, приближаются выкрашенные в белое танки, за ними — автоматчики в маскировочных халатах. Мы оставляем Мариновку, затем Дмитриевку. Все живое драпает в долину Россошки. Мы окапываемся у Дубинина, а через два дня оказываемся в районе станции Питомник в Толовой, балке. Котел постепенно сжимается с запада на восток: 15-го до Россошки, 18-го до линии Воропоново — Питомник — хутор Гончара, 22-го до Верхне-Елшашш — Гумрака. Затем мы сдаем Гумрак. Исчезает последняя возможность самолетами вывозить раненых и получать боеприпасы и продовольствие.
(…)16 января наша дивизия перестает существовать(..).
(…)Разложение усиливается. Иные офицеры, как, например, начальник оперативного отдела штаба нашей дивизии майор Вилуцки, удирают на самолете. После потери Питомника самолеты приземляются в Гумраке, который русские непрерывно обстреливают. Иные офицеры после расформирования их подразделений тайком бегут в Сталинград. Все больше офицеров хотят в одиночку пробиться к откатывающемуся назад немецкому фронту. Такие есть и в моей боевой группе (...)»
Вскоре и сам Штейдле присоединился к этому унылому потоку. В Сталинграде в это время все еще шли уличные бои, город был буквально забит солдатами и офицерами, которые не знали, что им теперь делать. Кто-то лелеял надежду самостоятельно выбраться из котла, кто-то хотел понять, что происходит и получить внятные приказы, а кто-то просто надеялся найти в городе еду и кров. Ни те, ни другие, ни третьи, не достигли своих целей. Сталинград во второй половине января превратился в обстреливаемый со всех сторон остров отчаяния:
«По улице перед зарешеченными окнами движется несчетное число солдат. Уже много дней они переходят из одного окопа в другой, роются в брошенных автомашинах. Многие из них прибыли из укрепленных подвалов на окраинах Сталинграда; их выбили оттуда советские штурмовые группы; здесь они ищут, где бы укрыться. То тут, то там появляется офицер. В этой сутолоке он пытается собрать боеспособных солдат. Однако многие из них предпочитают присоединиться к какому-либо подразделению в качестве отставших. Советские войска наступают и безостановочно продвигаются из одного квартала, сада, заводской территории к другой, захватывая позицию за позицией. (…) Многие предельно устали, чтобы самостоятельно покончить с этим и покинуть этот разваливающийся фронт. Такие продолжают сражаться, так как рядом с ними стоят другие, намеревающиеся защищать свою жизнь до последнего патрона, те, кто все еще видит в советском солдате настоящего врага или же боится возмездия.
Вокруг нас — руины и дымящиеся развалины огромного города, а за ними течет Волга. Нас обстреливают со всех сторон. Где появляется танк, там одновременно видна и советская пехота, следующая непосредственно за «Т-34». Отчетливо слышны выстрелы и страшная музыка «сталинских органов», которые через короткие промежутки ведут заградительный огонь. Уже давно известно, что против них нет защиты. Апатия так велика, что это уже не причиняет беспокойства. Важнее вытащить из карманов или сухарных мешков убитых и раненых что-либо съедобное. Если кто-либо находит мясные консервы, он медленно съедает их, а коробку вычищает распухшими пальцами так, как будто именно от этих последних остатков зависит, выживет он или нет. А вот еще одно ужасное зрелище: три или четыре солдата, скорчившись, сидят вокруг дохлой лошади, отрывают куски мяса и едят его сырым.
Таково положение «на фронте», на переднем крае. Генералам оно известно так же хорошо, как и нам. Им «доносят» обо всем этом, и они обдумывают новые оборонительные мероприятия».
Наконец, с 30 по 2 февраля остатки германских войск, оборонявшихся в котле, сложили оружие. К удивлению советских военных (которые оценивали окруженную группировку примерно в 86 тысяч человек) только в плен с 10 января по 22 февраля 1943 года попало 91 545 немцев (в том числе 24 генерала и около 2500 офицеров), а были еще и десятки тысяч погибших. Состояние пленных было ужасным. Больше 500 человек находились без сознания, у 70 процентов была дистрофия, практически все страдали от авитаминоза и находи¬лись в состоянии крайнего физического и психического истощения. Были широко распространены вос¬паление легких, туберкулез, болезни сердца и почек. Почти 60 процентов пленных имели обморожения 2-й и 3-й степени с осложнениями в виде гангрены и общего заражения крови. Наконец, примерно 10 процентов находились в настолько безнадежном состоянии, что уже не было никакой возможности их спасти. Кроме всего прочего, пленные поступали в войска неравномерно, в течение всего января, а приказ о создании крупного фронтового лагеря был отдан 26 числа этого месяца. Хотя лагерь, точнее несколько лагерей-распределителей, объединенных в управление №108, с центром в поселке Бекетовка, начал функционировать уже в первых числах февраля, надлежащим образом обустроить его, конечно же, не удалось.

Но для начала пленных нужно было вывести из Сталинграда и как-то доставить в лагеря, которые находились от города примерно на расстоянии, не превышавшем суточного перехода воинской части, состоящей из здоровых людей. В наши дни Бекетовка уже вошла в городскую черту Волгограда. В летний день пеший путь от центра города до этого района занимает около пяти часов. Зимой потребуется больше времени, но для здорового человека такое «путешествие» не станет слишком трудным. Иное дело - истощенные до предела немцы. Тем не менее, их нужно было срочно выводить из Сталинграда. Город был практически полностью разрушен. Отсутствовали помещения, пригодные для размещения огромного количества людей, не функционировала система водоснабжения. Среди пленных продолжали распространяться сыпной тиф и прочие инфекционные болезни. Оставить их в Сталинграде означало обречь на смерть. Длительные марши к лагерям тоже не сулили ничего хорошего, но хотя бы оставляли шансы на спасение. В любой момент город мог превратиться в эпидемический очаг, а смертельные болезни перекинуться на красноармейцев, которых в Сталинграде тоже собралось огромное количество. Уже 3-4 февраля способных передвигаться немцев, которые все еще ждали, что их расстреляют, построили в колонны и начали выводить из города.
Некоторые современные исследователи сравнивают вывод военнопленных из Сталинграда с «маршами смерти» в Юго-Восточной Азии, в ходе которых от рук японцев погибли тысячи американских и британских военнопленных. Есть ли почва для таких сравнений? Скорее нет, чем да. Во-первых, зверства японцев подтверждаются конкретными и многочисленными свидетельствами. Во-вторых, американцы и британцы попадали в плен здоровыми или сравнительно здоровыми (как, кстати, и красноармейцы в плен к немцам). В случае со Сталинградом конвоям приходилось иметь дело с людьми, значительная часть которых фактически находилась при смерти. Существуют анонимные свидетельства того, что некоторых, вконец обессилевших пленных, которые не могли больше двигаться, пристреливали конвоиры. В то же время военный врач Отто Рюле в своей книге «Исцеление в Елабуге» рассказывает о том, что всех упавших немецких солдат пересаживали на сани и везли до лагеря. А вот как описывает свой путь в лагерь полковник Штейдле:
Группа офицеров, пополненная несколькими солдатами и унтер-офицерами, была построена в колонну по восемь человек (в восемь рядов). Предстоял марш, который потребовал от нас напряжения всех сил. Мы взяли друг друга под руки. Пытались сдерживать темп марша. Но для тех, кто шел в конце колонны, он был все же слишком быстрым. Призывы и просьбы идти медленнее не прекращались, и это было тем более понятно, что мы взяли с собой многих с больными ногами, а они с трудом могли двигаться по наезженной, блестевшей как зеркало, оледеневшей дороге. Чего только я как солдат не видел на этих маршах! Бесконечные ряды домов, и перед ними — даже у маленьких хаток — с любовью ухоженные огороды и садики, а позади — играющие дети, для которых все, что происходит, либо стало обыденным, либо осталось непостижимым. А потом все время тянулись бесконечные поля, перемежающиеся с лесными полосами и крутыми или пологими холмами. Вдалеке проглядывали контуры промышленных предприятий. Часами мы маршировали или ехали вдоль железных дорог и каналов. Были испытаны все способы переходов, вплоть до использования горной дороги на головокружительной высоте. А затем снова марши мимо дымящихся развалин, в которые были превращены существовавшие в течение столетий населенные пункты. (…) По обе стороны нашего пути простирались заснеженные поля. По крайней мере, так казалось нам в то январское утро, когда морозный воздух смешивался со спускавшимся туманом, и земля как бы терялась в бесконечности. Только время от времени можно было увидеть тесно сгрудившихся военнопленных, которые, как и мы, совершали этот марш, марш вины и позора! (…) Примерно через два часа мы добрались до большой группы зданий при въезде в Бекетовку.
При этом Штейдле подчеркивает корректное поведение конвоя и тот факт, что солдаты выстрелами в воздух отгоняли гражданских, которые пытались подойти к колонне.
Пленные в Сталинграде продолжали прибывать до 22 февраля 1943 года. В этот день в городе и его окрестностях насчитывалось 91 545 вражеских военнослужащих, часть из которых уже была, правда мертва. В первые же дни с размещением пленных возникли большие проблемы. В частности, бекетовский лагерь не был оборудован достаточными площадями. Обратимся снова к воспоминаниям Штейдле:
«Нас разместили там во всех помещениях от подвала до чердака, большей частью группами по восемь, десять или пятнадцать человек. Кто сначала не захватил себе места, тому пришлось стоять или сидеть на площадках лестницы как придется. Зато в этом здании были окна, была крыша, вода и временно оборудованная кухня. Напротив главного здания находились уборные. В соседнем здании была санитарная часть с советскими врачами и медсестрами. Нам разрешили в любое время дня ходить по большому двору, встречаться и разговаривать друг с другом.
Чтобы избежать сыпного тифа, холеры, чумы и всего прочего, что могло возникнуть при таком скоплении людей, была организована широкая кампания по предохранительным прививкам. Однако для многих это мероприятие оказалось запоздалым. Эпидемии и тяжелые болезни были распространены еще в Сталинграде. Кто заболевал, тот умирал один или среди товарищей, где придется: в переполненном, наспех оборудованном под лазарет подвале, в каком-нибудь углу, в снежном окопе. Никто не спрашивал о том, отчего умер другой. Шинель, шарф, куртка мертвого не пропадали — в этом нуждались живые. Через них-то и заражались очень многие. И здесь, в Бекетовке, проявилось то, что мы считали совершенно невозможным, но что сделало чрезвычайно ясным и преступный характер действий Гитлера, и нашу собственную вину за то, что мы не выполнили давно созревшего решения: физический, психический и духовный крах небывалого масштаба. Многие сумевшие выбраться из сталинградского пекла не выдержали и погибли от сыпного тифа, дизентерии или полного истощения физических и психических сил. Любой, кто еще несколько минут назад был жив, мог неожиданно рухнуть на пол и уже через четверть часа оказаться среди мертвых. Любой шаг для многих мог стать роковым. Шаг во двор, откуда больше не вернешься, шаг за водой, которую больше не выпьешь, шаг с буханкой хлеба под мышкой, которую больше не съешь... Неожиданно переставало работать сердце.
Советские женщины— врачи и санитарки,— часто жертвуя собой и не зная покоя, боролись против смертности. Они спасли многих и помогали всем. И все же прошла не одна неделя, прежде чем удалось приостановить эпидемии».
Сталинградских пленных отправляли не только на окраины разрушенного города. Вообще, на месте предполагалось оставить раненных, больных и еще 20 000 человек, которые должны были заниматься восстановлением Сталинграда. Прочие подлежали распределению в лагеря, находившиеся в других районах страны. Так, уцелевших офицеров и генералов разместили в подмосковном Красногорске, Елабуге, Суздале и в Ивановской области. Так вышло, что именно те, кто был вывезен из Сталинградской области, составили значительную часть выживших. Большинство же пленных ждала печальная участь. Сначала умирали раненные. На момент пленения в немедленной госпитализации нуждалось не менее 40000 человек. Однако лагерь№108 изначально не был оборудован госпиталями. Они начали свою работу только 15 февраля. К 21 февраля медицинскую помощь получили уже 8696 военнопленных, из которых 2775 было обморожено, а 1969 нуждалось в хирургических операциях в связи с ранениями или болезнями. Несмотря на это, люди продолжали умирать.
Повальная смертность среди военнопленных серьезно обеспокоила руководство СССР. В марте была сформирована совместная комиссия Наркомздрава, НКО, НКВД и Исполкома союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, которая должна была обследовать лагеря Управления лагеря №108 и определить причины столь высокой смертности. В конце месяца комиссия обследовала лагерь в Хреновое. В акте обследования говорилось:
«По данным актов физического состояния прибывших в лагерь военнопленных, они характеризуются следующими данными: а) здоровых - 29 проц., б) больных и истощенных - 71 проц. Физическое состояние определялось по наружному виду, к группе здоровых относились военнопленные, могущие самостоятельно передвигаться».
Другая комиссия, обследовавшая через несколько дней лагерь военнопленных «Вельск» в своем акте записала:
«У военнопленных выявлена крайняя завшивленность, их состояние очень истощенное. 57 проц. смертности падает на дистрофию, 33 проц. - на сыпной тиф и 10 проц. - на другие заболевания… Сыпной тиф, завшивленность, авитаминоз отмечались у немецких военнопленных еще во время пребывании в окружении в районе Сталинграда».
В общих выводах комиссии говорилось, что многие военнопленные прибыли в лагеря с заболеваниями, имевшими необратимый характер. Как бы то ни было, к 10 мая 1943 года 35099 первых обитателей бекетовских лагерей были госпитализированы, 28098 человек отправлены в другие лагеря, а еще 27078 человек умерли. Судя по тому, что после войны в Германию вернулось не больше 6000 человек, плененных под Сталинградом, среди которых было много офицеров, чье пребывание в плену проходило в относительно комфортных условиях, можно предположить, что большинство «сталинградцев», захваченных Красной Армией не пережило 1943 года.
Из ошибок, допущенных зимой 1943 года, когда советской стороне пришлось принимать большую группу военнопленных, были сделаны выводы. Уже в середине мая всем начальникам лагерей была разослана Директива НКВД СССР о необходимости принятия мер по улучшению санитарно-бытовых условий содержания военнопленных.

В дальнейшем эксцессов, подобных сталинградскому, в советских лагерях для военнопленных не происходило. Всего за период с 1941 по 1949 годы в СССР от различных причин умерло или погибло больше 580 тысяч военнопленных разных национальностей - 15 процентов от общего числа взятых в плен. Для сравнения, потери советских военнопленных составили 57 процентов. Если же говорить о главной причине смерти сталинградских пленных, то она очевидна - это отказ Паулюса од подписания капитуляции 8 января. Не сомнений, что и в этом случае многие немецкие солдаты не выжили, однако, большинству удалось бы спастись. Собственно, если бы значительная часть плененных немецких генералов и офицеров не увидело, с каким равнодушием относится к их судьбам собственное командование, а потом не ощутило на себе самоотверженность, с которой простые советские люди, их враги, сражались за их здоровье, вряд ли они бы стали участвовать в создании комитета «Свободная Германия».

Порой в ответ на упреки по поводу миллионов советских военнопленных, замученных в нацистских лагерях, предъявляется «симметричный козырь»: беспрецедентная смертность воинов гитлеровской коалиции, попавших в плен под Сталинградом. Почему же из почти 100 тысяч сдавшихся вернулись на родину только 5 тысяч?

Предпосылки гибели

Голод

Холод

Вши

Отказ Паулюса капитулировать

Состояние попавших в плен

Плен

Причины гибели

Время от времени в Интернете и в периодической печати, в статьях, приуроченных к очередной годовщине разгрома немцев под Сталинградом, встречаются упоминания о печальной судьбе германских военнопленных. Часто их судьбу сравнивают с судьбой миллионов красноармейцев, замученных в немецких лагерях. Таким образом нечистоплотные пропагандисты пытаются продемонстрировать тождественность советского и нацистского режимов. Об отношении немцев к советским военнопленным написано достаточно много. Что же касается советской стороны, то СССР, не подписавший в свое время Женевскую конвенцию 1929 г. «О содержании военнопленных» (причины ее неподписания известны, но не являются предметом рассмотрения данной статьи), объявил о том, что будет соблюдать ее, в первые же дни после начала Великой Отечественной войны.

На начальном этапе войны трудностей с содержанием военнопленных не возникало по той простой причине, что их было слишком мало. С 22 июня по 31 декабря 1941 г. Красной Армией было взято в плен 9147 человек, а к 19 ноября 1942 г., когда началось контрнаступление под Сталинградом, в тыловые лагеря для военнопленных поступило еще 10 635 вражеских солдат и офицеров. Столь ничтожное число военнопленных позволяло без труда снабжать их по нормам, приводимым в нижеследующей таблице.

Пленные были необходимы советскому командованию не только как рабочая сила, не только как источник информации, но и в качестве объекта и субъекта пропаганды.

Нормы суточного довольствия иностранных военнопленных и советских заключенных в СССР в 1939–1946 гг. (в граммах)

Уже в одной из первых своих директив 24 июня 1941 г. начальник Главного управления политической пропаганды Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Мехлис требовал:

«…систематически фотографировать пленных, в особенности парашютистов в их одежде, а также захваченные и подбитые нашими войсками немецкие танки, самолеты и другие боевые трофеи. Снимки срочно и регулярно высылать в Москву. Шлите также наиболее интересные опросы пленных и документы. Все это будет использоваться в целях пропаганды».

В листовках, которые были обращены к немецким и финским солдатам, им гарантировались жизнь и хорошее обращение. Впрочем, сколь-нибудь заметного влияния на врага советская пропаганда не оказала. Одной из причин такого провала стали неоднократные случаи убийства пленных немцев красноармейцами. Таких случаев было сравнительно немного, однако умалчивать о них или пытаться найти им оправдание было бы большой ошибкой, тем более что факты негуманного отношения советских солдат к германским пленным немедленно широко «пиарились» нацистской пропагандой. Впоследствии именно боязнь смерти от рук «безжалостного врага» стала причиной гибели многих солдат Вермахта, которые предпочитали смерть от голода и тифа советскому плену.

Несмотря на то что с декабря 1941-го по конец апреля 1942 г. Красная Армия находилась почти в непрерывном наступлении, ей не удалось захватить большое число военнопленных. Это объясняется тем, что части Вермахта либо своевременно отступали, либо быстро деблокировали свои окруженные подразделения, не позволяя советским войскам уничтожать «котлы». В результате первым крупным окружением, которое Красной Армии удалось довести до конца, стало окружение германской 6-й армии под Сталинградом. 19 ноября 1942 г. началось советское контрнаступление. Через несколько дней кольцо окружения было закрыто. Красная Армия приступила к постепенной ликвидации «котла», одновременно отбивая попытки прорвать его снаружи.

К Рождеству 1942 г. попытки германского командования пробить советскую оборону и установить связь с окруженными закончились крахом. Шанс вырваться из «котла» также был упущен. Оставалась еще иллюзия, что обитателей «котла» можно будет снабжать по воздуху, однако Сталинградский «котел» отличался от Демянского и Холмского размерами, удаленностью от линии фронта, а главное – численностью окруженной группировки. Но самым важным отличием было то, что советское командование училось на своих ошибках и предприняло меры для борьбы с «воздушным мостом». Еще до конца ноября ВВС и зенитная артиллерия уничтожили несколько десятков транспортных самолетов. К концу Сталинградской эпопеи немцы потеряли 488 «транспортов» и бомбардировщиков, а также около 1000 человек летного состава. При этом даже в самые спокойные дни обороняющиеся так и не получали причитавшиеся им 600 тонн снабжения в сутки.

Стоит отметить, что проблемы со снабжением у группировки Паулюса начались еще задолго до начала советской операции «Уран». В сентябре 1942 г. фактический рацион продовольствия, который получали солдаты 6-й армии, составлял около 1800 калорий в сутки при потребности с учетом нагрузок – 3000–4000. В октябре 1942 г. командование 6-й армии сообщило ОКХ о том, что с августа «условия жизни во всем радиусе действия 6-й армии одинаково плохие». Организация дополнительного снабжения продовольствием за счет реквизиции местных источников была далее невозможна (проще говоря, все, что солдаты доблестного Вермахта награбили у мирного населения, было съедено). По этой причине командование 6-й армии просило увеличить суточный рацион хлеба с 600 до 750 граммов. На трудности со снабжением накладывалось и постоянно нарастающее физическое и психическое истощение солдат и офицеров. К моменту начала советского контрнаступления эти трудности казались ужасающими, однако настоящий ужас начался после 19 ноября. Непрерывные бои с наступающей Красной Армией, медленное отступление к Сталинграду, страх смерти, которая все более казалась неотвратимой, постоянное переохлаждение и недоедание, постепенно превратившееся в голод, быстро подтачивали мораль и дисциплину.

Недоедание было самой большой проблемой. С 26 ноября норма продовольствия в «котле» была сокращена до 350 г хлеба и 120 г мяса. 1 декабря норму выдачи хлеба пришлось уменьшить до 300 г. 8 декабря норма выдачи хлеба была уменьшена до 200 г. Стоит напомнить, что минимальная норма хлеба, выдававшаяся в блокадном Ленинграде рабочим в ноябре – декабре 1941 г., составляла 250 г. Впрочем, какое-то время немцы получали к своей тощей пайке приварок из конины.

Голодный человек быстро теряет способность думать, впадает в апатию и становится безразличным ко всему. Обороноспособность германских войск быстро падала. 12 и 14 декабря командование 79-й пехотной дивизии сообщило в штаб 6-й армии, что вследствие продолжительных боев и недостаточного снабжения продовольствием дивизия не в силах больше удерживать свои позиции.

К Рождеству, на несколько дней, солдатам передовой линии давали дополнительные 100 г. Известно, что в то же время некоторые солдаты в «котле» получали не больше 100 г хлеба. (Для сравнения: столько же – минимум в осажденном Ленинграде получали дети и иждивенцы Ораниенбаума.) Даже если это и не так, подобная «диета» в течение достаточно длительного времени для тысяч взрослых мужчин, испытывавших экстремальные физические и психические нагрузки, означала только одно – смерть. И она не заставила себя ждать. С 26 ноября по 22 декабря в 6-й армии было зарегистрировано 56 смертельных случаев, «при которых существенную роль сыграл недостаток питания».

К 24 декабря таких случаев было уже 64. 20 декабря из IV армейского корпуса поступило донесение о том, что «из-за потери сил умерли два солдата». Стоит заметить, что голод убивает взрослых мужчин еще до того, как у них наступает полная дистрофия. Они вообще переносят голод хуже, чем женщины. Первыми жертвами недоедания в блокадном Ленинграде, например, были именно работоспособные и работавшие мужчины, которые получали больший паек, чем служащие или иждивенцы. 7 января регистрируемая смертность от голода составляла уже 120 человек в день.

Паулюс и его подчиненные прекрасно осознавали, в какое катастрофическое положение попали их войска. 26 декабря начальник тыла окруженной группировки майор фон Куновски в телеграфном разговоре с полковником Финком, начальником тыла 6-й армии, находившимся за пределами кольца, написал:

«Я прошу всеми средствами позаботиться о том, чтобы завтра нам были доставлены самолетами 200 тонн… я в жизни никогда не сидел так глубоко в дерьме».

Однако никакие мольбы не могли исправить непрерывно ухудшающуюся ситуацию. В период с 1 по 7 января в LI корпусе в сутки на человека выдавался рацион в 281 г брутто при норме в 800. Но в этом корпусе обстановка была сравнительно неплохой. В среднем по 6-й армии выдача хлеба сократилась до 50-100 г. Солдаты на передовой линии получали по 200. Поразительно, но при такой катастрофической нехватке пищи некоторые склады внутри «котла» буквально ломились от продовольствия и в таком виде попали в руки Красной Армии. Этот трагический курьез связан с тем, что к концу декабря из-за острой нехватки топлива полностью остановился грузовой транспорт, а ездовые лошади передохли или были забиты на мясо. Система снабжения внутри «котла» оказалась полностью дезорганизованной, и часто солдаты погибали от голода, не зная, что спасительная еда находится от них буквально в нескольких километрах. Впрочем, в 6-й армии оставалось все меньше людей, способных пешком преодолеть и такое небольшое расстояние. В 20-х числах января командир одной из рот, которой предстояло совершить полуторакилометровый марш, притом что обстрел с советской стороны отсутствовал, сказал своим солдатам: «Кто будет отставать, того придется оставить лежать в снегу, и он замерзнет». 23 января той же роте для четырехкилометрового марша понадобилось время с 6 утра до наступления темноты.

С 24 января система снабжения в «котле» полностью развалилась. По свидетельствам очевидцев, в некоторых районах окружения питание улучшилось, поскольку никакого учета распределения продовольствия уже не было. Контейнеры, сбрасываемые с самолетов, разворовывались, а организовать доставку остальных просто не было сил. Командование предпринимало против мародеров самые драконовские меры. В последние недели существования «котла» полевой жандармерией были расстреляны десятки солдат и унтер-офицеров, но большинству обезумевших от голода окруженцев было уже все равно. В те же дни в других районах «котла» солдаты получали 38 г хлеба, а банка шоколада «Кола» (несколько круглых плиток тонизирующего шоколада величиной с ладонь) делилась на 23 человека.

С 28 января питание организованно выдавалось только солдатам на передовой. В последние дни существования котла большинство больных и раненых, которых уже в декабре было около 20 ООО, в соответствии с приказом Паулюса вообще не получали никакой пищи. Даже с учетом того, что значительное количество раненых успели вывезти на самолетах, штаб 6-й армии, который не контролировал ситуацию, считал, что на 26 января их было 30–40 тысяч. Ходячие раненые и больные толпами бродили в поисках съестного по всей территории сжимающегося котла, заражая еще не больных солдат.

По неподтвержденным данным, в 20-х числах января были замечены случаи каннибализма.

Другим бичом окруженной под Сталинградом армии был холод. Нельзя сказать, что поздняя осень и зима 1942–1943 гг. в приволжских степях были какими-то особенно экстремальными. Так, 5 декабря температура воздуха была 0 градусов. В ночь с 10 на 11 декабря она опустилась до минус 9, а 15 декабря снова поднялась до нуля. В январе сильно похолодало. В течение месяца температура ночью колебалась от минус 14 до 23 градусов мороза. 25–26 января, когда началась агония армии Паулюса, столбики термометров опустились до минус 22. Средняя дневная температура в январе колебалась от нуля до пяти градусов мороза. При этом сталинградскую степь постоянно продувал резкий и сырой холодный ветер. Еще одной особенностью приволжских степей, как и любых других, является почти полное отсутствие в них деревьев. Единственным местом, откуда теоретически можно было бы доставить топливо (дрова или уголь), был Сталинград. Однако доставлять его было не на чем. В результате к голоду присоединился еще один «тихий убийца». В обычных условиях, когда человек может согреться и отдохнуть, когда он нормально питается, длительное пребывание на холоде не представляет для него никакой опасности. Ситуация в Сталинграде была иной. Конечно, германское командование учло уроки зимы 1941/42 гг. Для Вермахта были разработаны теплые ватные комплекты, меховые шапки-ушанки и масса приспособлений для обогрева блиндажей. Часть этого богатства попало в 6-ю армию, однако всем солдатам теплой одежды не хватило. Впрочем, по мере вымирания обитателей «котла» достать одежду становилось все проще и проще, поскольку трупам она уже не нужна. Фактически к моменту капитуляции Паулюса потребности окруженных в теплой одежде были удовлетворены, причем многократно. Однако для того, чтобы согреться, человеку нужен огонь, а получить его оказалось слишком трудно. Холод и сырость делали свое дело. Обморожения и отморожения, обострение хронических заболеваний, проблемы иммунной системы, пневмония, заболевания почек, фурункулез, экзема – вот лишь небольшой список болезней, которые несет человеку постоянное переохлаждение. Особенно тяжко на холоде приходилось раненым солдатам. Даже не очень значительная царапина могла обернуться гангреной. Ужас состоял в том, что солдаты, получившие даже ранения средней степени тяжести, подлежали немедленной эвакуации в тыл. Исходная концепция «Медицины блицкрига» не предполагала, что Вермахт будет попадать в котлы, из которых невозможно вывезти раненых, и исключала из системы эвакуации батальонные и полковые медпункты. На передовой, в войсках, были только средства первой помощи и почти не было квалифицированных хирургов. Таким образом, раненые были обречены на смерть.

30 декабря заместитель наркома внутренних дел СССР Иван Серов предоставил своему патрону докладную записку, в которой говорилось:

«В связи с успешными действиями частей Красной Армии на Юго-Западном, Сталинградском и Донском фронтах отправка военнопленных проходит с большими затруднениями, в результате чего происходит большая смертность среди военнопленных.

Как устанавливается, основными причинами смертности являются:

1. Румынские и итальянские военнопленные от 6-7 и до 10 суток до сдачи в плен не получали пищи ввиду того, что все продовольствие, поступавшее на фронт, шло в первую очередь немецким частям.

2. При взятии в плен наши части военнопленных пешком гонят по 200–300 км до железной дороги, при этом их снабжение тыловыми частями Красной Армии не организовано и зачастую по 2–3 суток в пути военнопленных вовсе не кормят.

3. Пункты сосредоточения военнопленных, а также приемные пункты НКВД должны Штабом тыла Красной Армии обеспечиваться продовольствием и обмундированием на путь следования. Практически этого не делается, и в ряде случаев при погрузке эшелонов военнопленным выдают вместо хлеба муку, а посуда отсутствует.

4. Органы военных сообщений Красной Армии подают вагоны для отправки военнопленных, не оборудованные нарами и печами, а в каждый вагон грузится по 50–60 чел.

Кроме того, значительная часть военнопленных не имеет теплой одежды, а трофейного имущества службы тылов фронтов и армий для этих целей не выделяют, несмотря на указание тов. Хрулева по этим вопросам…

И, наконец, вопреки Положению о военнопленных, утвержденному СНК СССР, и распоряжению Главвоенсанупра Красной Армии раненые и больные военнопленные не принимаются во фронтовые госпитали и направляются в приемные пункты».

Эта докладная записка породила довольно жесткую реакцию на самом верху командования Красной Армией. Уже 2 января 1943 г. был издан приказ наркома обороны № 001. Он был подписан заместителем наркома, начальником интендантской службы РККА генерал-полковником интендантской службы A.B. Хрулевым, но нет сомнений в том, что эта бумага не ускользнула от внимания самого Верховного Главнокомандующего:

Практика организации направления и обеспечения военнопленных на фронте и в пути в тыловые лагеря устанавливает ряд серьезных недочетов:

1. Военнопленные подолгу задерживаются в частях Красной Армии. С момента пленения до поступления в пункты погрузки военнопленные проходят пешком по 200–300 километров и почти не получают никакой пищи, вследствие чего прибывают резко истощенными и больными.

2. Значительная часть военнопленных, не имея собственной теплой одежды, несмотря на мои указания, не обеспечивается из трофейного имущества.

3. Военнопленные, идущие с места пленения к пунктам погрузки, часто охраняются мелкими группами бойцов или вовсе не охраняются, вследствие чего расходятся по населенным пунктам.

4. Пункты сосредоточения военнопленных, а также приемные пункты НКВД, которые в соответствии с указаниями Штаба тыла Красной Армии и Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии должны обеспечиваться фронтами продовольствием, вещдовольствием и транспортом, получают их в крайне ограниченных количествах, совершенно не удовлетворяющих минимальные нужды. Это не позволяет обеспечивать военнопленных по установленным нормам довольствия.

5. ВОСО фронтов несвоевременно и в недостаточном количестве выделяют подвижной состав для отправки военнопленных в тыловые лагеря; кроме того, предоставляют вагоны, совершенно не оборудованные для людских перевозок: без нар, печей, унитазов, дров и хозинвентаря.

6. Вопреки положению о военнопленных, утвержденному СНК СССР, и распоряжению Главвоенсанупра, раненые и больные военнопленные не принимаются во фронтовые госпитали и направляются в приемные пункты и лагеря НКВД с общими этапами.

По этим причинам значительная часть военнопленных истощается и умирает еще до отправки в тыл, а также в пути следования.

В целях решительного устранения недочетов в обеспечении военнопленных и сохранения их как рабочей силы приказываю:

Командующим фронтов:

1. Обеспечивать немедленную отправку военнопленных войсковыми частями в пункты сосредоточения. Для ускорения отправки использовать все виды транспорта, идущие порожняком с фронта.

2. Обязать командиров частей питать военнопленных в пути до передачи их в приемные пункты НКВД по нормам, утвержденным Постановлением СНК СССР № 18747874с. Колоннам военнопленных придавать походные кухни из трофейного имущества и необходимый транспорт для перевозки продуктов.

3. В соответствии с положением о военнопленных, утвержденным Постановлением СНК СССР № 17987800с от 1 июля 1941 г., своевременно оказывать все виды медицинской помощи раненым и больным военнопленным.

Категорически запретить направление в общем порядке раненых, больных, обмороженных и резко истощенных военнопленных и передачу их в приемные пункты НКВД. Эти группы военнопленных госпитализировать с последующей эвакуацией в тыловые спец-госпитали, довольствуя их по нормам, установленным для больных военнопленных.

4. Выделять достаточное количество войсковой охраны для сопровождения военнопленных с места пленения до приемных пунктов НКВД.

5. Во избежание длительных пеших переходов максимально приблизить пункты погрузки военнопленных к местам их концентрации.

6. Командирам частей при отправлении военнопленных сдавать их конвою по акту с указанием количества конвоируемых, запаса продовольствия, выданного для военнопленных, и приданного колонне-эшелону имущества и транспорта. Акт о приеме военнопленных предъявить при сдаче их в приемные пункты.

Начальникам конвоев передавать по акту все документы, изымаемые у военнопленных, для доставки их в приемные пункты НКВД.

7. Суточный пеший переход военнопленных ограничить 25–30 километров. Через каждые 25–30 километров пешего перехода устраивать привалы-ночевки, организовывать выдачу военнопленным горячей пищи, кипятка и предоставлять возможность обогрева.

8. Оставлять у военнопленных одежду, обувь, белье, постельные принадлежности и посуду. В случае отсутствия у военнопленных теплой одежды, обуви и индивидуальной посуды обязательно выдавать недостающее из трофейного имущества, а также из вещей убитых и умерших солдат и офицеров противника.

9. Командующим фронтов и военных округов:

а) в соответствии с распоряжениями штаба Главного управления тыла Красной Армии за № 24/ 103892 от 30. 11. 42 г. и Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии за № 3911/ш от 10.12.42 г. немедленно проверить обеспеченность приемных пунктов НКВД и лагерей-распределителей продуктами питания, создать необходимые запасы на пунктах и в лагерях-распределителях для бесперебойного питания военнопленных;

б) полностью обеспечить приемные пункты и лагеря-распределители НКВД транспортом и хозинвентарем. В случае массового поступления военнопленных немедленно выделять пунктам и лагерям дополнительно необходимый транспорт и инвентарь.

10. Начальнику ВОСО Красной Армии:

а) обеспечивать подачу необходимого количества вагонов для немедленной отправки военнопленных в лагеря; оборудовать вагоны нарами, печами, унитазами и бесперебойно снабжать топливом в пути следования; использовать для эвакуации военнопленных в тыл эшелоны, освобождающиеся из-под боесостава;

б) обеспечить быстрое продвижение эшелонов в пути наравне с воинскими перевозками;

в) организовать в Управлении ВОСО Красной Армии диспетчерский контроль над продвижением эшелонов с военнопленными;

г) установить нормы погрузки военнопленных: в двухосные вагоны – 44–50 человек, четырехосные – 80–90 человек. Эшелоны военнопленных формировать не более 1500 человек в каждом;

д) обеспечить бесперебойное горячее питание военнопленным и пополнение путевого запаса продовольствия на всех военно-продовольственных и питательных пунктах по продаттестатам, выдаваемым воинскими частями, приемными пунктами и лагерями НКВД;

е) организовать безотказное снабжение военнопленных питьевой водой, обеспечить каждый двухосный вагон тремя и четырехосный – пятью ведрами.

11. Начальнику Главсанупра Красной Армии:

а) обеспечить госпитализацию раненых, больных, обмороженных и резко истощенных военнопленных в лечебных учреждениях Красной Армии на фронте и в прифронтовой полосе;

б) организовать их немедленную эвакуацию в тыловые спецгоспитали;

в) для медико-санитарного обслуживания военнопленных в пути выделять необходимый медицинский персонал с запасом медикаментов. Для этих целей также использовать медицинский персонал из военнопленных;

г) организовать на эвакопунктах просмотр и проверку проходящих эшелонов с военнопленными и оказание медицинской помощи заболевшим. Не могущих следовать по состоянию здоровья немедленно снимать с эшелонов и госпитализировать в ближайшие госпитали с последующей переотправкой в тыловые спецгоспитали;

д) проводить санитарные обработки военнопленных с дезинфекцией их личных вещей в пути следования эшелонов;

е) организовать комплекс противоэпидемических мероприятий среди военнопленных (до передачи их в лагеря НКВД).

12. Запретить отправление военнопленных в не оборудованных под людские перевозки и неутепленных вагонах, без необходимых запасов топлива, путевого запаса продовольствия и хозинвентаря, а также неодетых или необутых по сезону.

Заместитель Народного комиссара обороны генерал-полковник интендантской службы А. ХРУЛЕВ».

Забегая вперед, имеет смысл уточнить, что в течение всего 1943 г. наладить нормально эвакуацию военнопленных с фронта так и не удалось. Стоит предположить, что такой важный приказ был отдан слишком поздно, и глупо было бы ожидать, что он мог бы быть надлежащим образом выполнен менее чем через месяц, когда на Красную Армию обрушился поток истощенных до крайнего состояния и больных военнопленных.

В первые дни января 1943 г. командующий войсками Донского фронта генерал-полковник Рокоссовский совместно с представителем Ставки генерал-полковником артиллерии Вороновым вспомнили стародавние времена и за два дня до начала операции по ликвидации «котла», с одобрения Москвы, обратились к командующему германской 6-й армии генерал-полковнику Паулюсу с ультиматумом следующего содержания.

«6-я германская армия, соединения 4-й танковой армии и приданные им части усиления находятся в полном окружении с 23-го ноября 1942 года. Части Красной Армии окружили эту группу германских войск плотным кольцом. Все надежды на спасение ваших войск путем наступления германских войск с юга и юго-запада не оправдались. Спешившие вам на помощь германские войска разбиты Красной Армией, и остатки этих войск отступают на Ростов. Германская транспортная авиация, перевозящая вам голодную норму продовольствия, боеприпасов и горючего, в связи с успешным, стремительным продвижением

Красной Армии, вынуждена часто менять аэродромы и летать в расположение окруженных войск издалека. К тому же германская транспортная авиация несет огромные потери в самолетах и экипажах от русской авиации. Ее помощь окруженным войскам становится нереальной.

Положение ваших окруженных войск тяжелое. Они испытывают голод, болезни и холод. Суровая русская зима только начинается; сильные морозы, холодные ветры и метели еще впереди, а ваши солдаты не обеспечены зимним обмундированием и находятся в тяжелых антисанитарных условиях.

Вы, как Командующий, и все офицеры окруженных войск отлично понимаете, что у Вас нет никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения. Ваше положение безнадежное, и дальнейшее сопротивление не имеет никакого смысла.

В условиях сложившейся для Вас безвыходной обстановки, во избежание напрасного кровопролития, предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции:

1. Всем германским окруженным войскам во главе с Вами и Вашим штабом прекратить сопротивление.

2. Вам организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение, всю боевую технику и военное имущество в исправном состоянии.

Мы гарантируем всем прекратившим сопротивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или любую страну, куда изъявят желание военнопленные.

Всему личному составу сдавшихся войск сохраняем военную форму, знаки различия и ордена, личные вещи, ценности, а высшему офицерскому составу и холодное .

Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам немедленно будет установлено нормальное питание. Всем раненым, больным и обмороженным будет оказана медицинская помощь.

Ваш ответ ожидается в 15 часов 00 минут, по московскому времени, 9 января 1943 года в письменном виде через лично Вами назначенного представителя, которому надлежит следовать в легковой машине с белым флагом по дороге разъезд КОННЫЙ – станция КОТЛУБАНЬ.

Ваш представитель будет встречен русскими доверенными командирами в районе «Б» 0,5 км юго-восточнее разъезда 564 в 15 часов 00 минут 9 января 1943 года.

При отклонении Вами нашего предложения о капитуляции предупреждаем, что войска Красной Армии и Красного Воздушного флота будут вынуждены вести дело на уничтожение окруженных германских войск, а за их уничтожение Вы будете нести ответственность».

Паулюс отклонил ультиматум (по воспоминаниям Рокоссовского, советских парламентеров обстреляли с немецкой стороны), и 10 января 1943 г. на подступах к Сталинграду разверзся ад… Вот что вспоминал о последующих событиях командир 767-го гренадерского полка 376-й пехотной дивизии полковник Луитпольд Штейдле:

«10 января в 8 часов 5 минут русские начинают артиллерийский обстрел еще более сильный, чем 19 ноября: 55 минут воют «сталинские органы», гремят тяжелые орудия – без перерыва залп за залпом. Ураганный огонь перепахивает всю землю. Начался последний штурм котла.

Потом орудийный гром смолкает, приближаются выкрашенные в белое танки, за ними – автоматчики в маскировочных халатах. Мы оставляем Мариновку, затем Дмитриевку. Все живое драпает в долину Россошки. Мы окапываемся у Дубинина, а через два дня оказываемся в районе станции Питомник в Толовой балке. Котел постепенно сжимается с запада на восток: 15-го до Россошки, 18-го до линии Воропоново – Питомник – хутор Гончара, 22-го до Верхне-Елшашш – Гумрака. Затем мы сдаем Гумрак. Исчезает последняя возможность самолетами вывозить раненых и получать боеприпасы и продовольствие.

(…) Разложение усиливается. Иные офицеры, как, например, начальник оперативного отдела штаба нашей дивизии майор Вилуцки, удирают на самолете. После потери Питомника самолеты приземляются в Гумраке, который русские непрерывно обстреливают. Иные офицеры после расформирования их подразделений тайком бегут в Сталинград. Все больше офицеров хотят в одиночку пробиться к откатывающемуся назад немецкому фронту. Такие есть и в моей боевой группе (…)».

Вскоре и сам Штейдле присоединился к этому унылому потоку В Сталинграде в это время все еще шли уличные бои, город был буквально забит солдатами и офицерами, которые не знали, что им теперь делать. Кто-то лелеял надежду самостоятельно выбраться из котла, кто-то хотел понять, что происходит, и получить внятные приказы, а кто-то просто надеялся найти в городе еду и кров. Ни те, ни другие, ни третьи не достигли своих целей. Сталинград во второй половине января превратился в обстреливаемый со всех сторон остров отчаяния.

«По улице перед зарешеченными окнами движется несчетное число солдат. Уже много дней они переходят из одного окопа в другой, роются в брошенных автомашинах. Многие из них прибыли из укрепленных подвалов на окраинах Сталинграда; их выбили оттуда советские штурмовые группы; здесь они ищут, где бы укрыться. То тут, то там появляется офицер. В этой сутолоке он пытается собрать боеспособных солдат. Однако многие из них предпочитают присоединиться к какому-либо подразделению в качестве отставших. Советские войска наступают и безостановочно продвигаются из одного квартала, сада, заводской территории к другой, захватывая позицию за позицией.(…) Многие предельно устали, чтобы самостоятельно покончить с этим и покинуть этот разваливающийся фронт. Такие продолжают сражаться, так как рядом с ними стоят другие, намеревающиеся защищать свою жизнь до последнего патрона, те, кто все еще видит в советском солдате настоящего врага или же боится возмездия.

Вокруг нас – руины и дымящиеся развалины огромного города, а за ними течет Волга. Нас обстреливают со всех сторон. Где появляется танк, там одновременно видна и советская пехота, следующая непосредственно за «Т-34». Отчетливо слышны выстрелы и страшная музыка «сталинских органов», которые через короткие промежутки ведут заградительный огонь. Уже давно известно, что против них нет защиты. Апатия так велика, что это уже не причиняет беспокойства. Важнее вытащить из карманов или сухарных мешков убитых и раненых что-либо съедобное. Если кто-либо находит мясные консервы, он медленно съедает их, а коробку вычищает распухшими пальцами так, как будто именно от этих последних остатков зависит, выживет он или нет. А вот еще одно ужасное зрелище: три или четыре солдата, скорчившись, сидят вокруг дохлой лошади, отрывают куски мяса и едят его сырым.

Таково положение «на фронте», на переднем крае. Генералам оно известно так же хорошо, как и нам. Им «доносят» обо всем этом, и они обдумывают новые оборонительные мероприятия».

Наконец с 30 января по 2 февраля остатки германских войск, оборонявшихся в котле, сложили оружие. К удивлению советских военных (которые оценивали окруженную группировку примерно в 86 тысяч человек), только в плен с 10 января по 22 февраля 1943 г. попали 91 545 немцев (в том числе 24 генерала и около 2500 офицеров), а были еще и десятки тысяч погибших. Состояние пленных было ужасным. Больше 500 человек находились без сознания, у 70 процентов была дистрофия, практически все страдали от авитаминоза и находились в состоянии крайнего физического и психического истощения. Были широко распространены воспаление легких, туберкулез, болезни сердца и почек. Почти 60 процентов пленных имели обморожения 2-й и 3-й степени с осложнениями в виде гангрены и общего заражения крови. Наконец, примерно 10 процентов находились настолько в безнадежном состоянии, что уже не было никакой возможности их спасти. Кроме всего прочего, пленные поступали в войска неравномерно, в течение всего января, а приказ о создании крупного фронтового лагеря был отдан 26-го числа этого месяца. Хотя лагерь, точнее несколько лагерей-распределителей, объединенных в управление № 108, с центром в поселке Бекетовка, начал функционировать уже в первых числах февраля, надлежащим образом обустроить его, конечно же, не удалось.

Но для начала пленных нужно было вывести из Сталинграда и как-то доставить в лагеря, которые находились от города примерно на расстоянии, не превышавшем суточного перехода воинской части, состоящей из здоровых людей. В наши дни Бекетовка уже вошла в городскую черту Волгограда. В летний день пеший путь от центра города до этого района занимает около пяти часов. Зимой потребуется больше времени, но для здорового человека такое «путешествие» не станет слишком трудным. Иное дело – истощенные до предела немцы. Тем не менее их нужно было срочно выводить из Сталинграда. Город был практически полностью разрушен. Отсутствовали помещения, пригодные для размещения огромного количества людей, не функционировала система водоснабжения. Среди пленных продолжали распространяться сыпной тиф и прочие инфекционные болезни. Оставить их в Сталинграде означало обречь на смерть. Длительные марши к лагерям тоже не сулили ничего хорошего, но хотя бы оставляли шансы на спасение. В любой момент город мог превратиться в эпидемический очаг, а смертельные болезни перекинуться на красноармейцев, которых в Сталинграде тоже собралось огромное количество. Уже 3–4 февраля способных передвигаться немцев, которые все еще ждали, что их расстреляют, построили в колонны и начали выводить из города.

Некоторые современные исследователи сравнивают вывод военнопленных из Сталинграда с «маршами смерти» в Юго-Восточной Азии, в ходе которых от рук японцев погибли тысячи американских и британских военнопленных. Есть ли почва для таких сравнений? Скорее нет, чем да. Во-первых, зверства японцев подтверждаются конкретными и многочисленными свидетельствами. Во-вторых, американцы и британцы попадали в плен здоровыми или сравнительно здоровыми (как, кстати, и красноармейцы в плен к немцам). В случае со Сталинградом конвоям приходилось иметь дело с людьми, значительная часть которых фактически находилась при смерти. Существуют анонимные свидетельства того, что некоторых, вконец обессилевших пленных, которые не могли больше двигаться, пристреливали конвоиры. В то же время военный врач Отто Рюле в своей книге «Исцеление в Елабуге» рассказывает о том, что всех упавших немецких солдат пересаживали на сани и везли до лагеря. А вот как описывает свой путь в лагерь полковник Штейдле:

«Группа офицеров, пополненная несколькими солдатами и унтер-офицерами, была построена в колонну по восемь человек (в восемь рядов). Предстоял марш, который потребовал от нас напряжения всех сил. Мы взяли друг друга под руки. Пытались сдерживать темп марша. Но для тех, кто шел в конце колонны, он был все же слишком быстрым. Призывы и просьбы идти медленнее не прекращались, и это было тем более понятно, что мы взяли с собой многих с больными ногами, а они с трудом могли двигаться по наезженной, блестевшей как зеркало, оледеневшей дороге. Чего только я как солдат не видел на этих маршах! Бесконечные ряды домов, и перед ними – даже у маленьких хаток – с любовью ухоженные огороды и садики, а позади – играющие дети, для которых все, что происходит, либо стало обыденным, либо осталось непостижимым. А потом все время тянулись бесконечные поля, перемежающиеся с лесными полосами и крутыми или пологими холмами. Вдалеке проглядывали контуры промышленных предприятий. Часами мы маршировали или ехали вдоль железных дорог и каналов. Были испытаны все способы переходов, вплоть до использования горной дороги на головокружительной высоте. А затем снова марши мимо дымящихся развалин, в которые были превращены существовавшие в течение столетий населенные пункты. (…) По обе стороны нашего пути простирались заснеженные поля. По крайней мере, так казалось нам в то январское утро, когда морозный воздух смешивался со спускавшимся туманом, и земля как бы терялась в бесконечности. Только время от времени можно было увидеть тесно сгрудившихся военнопленных, которые, как и мы, совершали этот марш, марш вины и позора! (…) Примерно через два часа мы добрались до большой группы зданий при въезде в Бекетовку».

При этом Штейдле подчеркивает корректное поведение конвоя и тот факт, что солдаты выстрелами в воздух отгоняли гражданских, которые пытались подойти к колонне.

Пленные в Сталинграде продолжали прибывать до 22 февраля 1943 г. В этот день в городе и его окрестностях насчитывалось 91 545 вражеских военнослужащих, часть из которых уже была мертва. В первые же дни с размещением пленных возникли большие проблемы. В частности, бекетовский лагерь не был оборудован достаточными площадями. Обратимся снова к воспоминаниям Штейдле:

«Нас разместили там во всех помещениях от подвала до чердака, большей частью группами по восемь, десять или пятнадцать человек. Кто сначала не захватил себе места, тому пришлось стоять или сидеть на площадках лестницы как придется. Зато в этом здании были окна, была крыша, вода и временно оборудованная кухня. Напротив главного здания находились уборные. В соседнем здании была санитарная часть с советскими врачами и медсестрами. Нам разрешили в любое время дня ходить по большому двору, встречаться и разговаривать друг с другом.

Чтобы избежать сыпного тифа, холеры, чумы и всего прочего, что могло возникнуть при таком скоплении людей, была организована широкая кампания по предохранительным прививкам. Однако для многих это мероприятие оказалось запоздалым. Эпидемии и тяжелые болезни были распространены еще в Сталинграде. Кто заболевал, тот умирал один или среди товарищей, где придется: в переполненном, наспех оборудованном под лазарет подвале, в каком-нибудь углу, в снежном окопе. Никто не спрашивал о том, отчего умер другой. Шинель, шарф, куртка мертвого не пропадали – в этом нуждались живые. Через них-то и заражались очень многие. И здесь, в Бекетовке, проявилось то, что мы считали совершенно невозможным, но что сделало чрезвычайно ясным и преступный характер действий Гитлера, и нашу собственную вину за то, что мы не выполнили давно созревшего решения: физический, психический и духовный крах небывалого масштаба. Многие сумевшие выбраться из сталинградского пекла не выдержали и погибли от сыпного тифа, дизентерии или полного истощения физических и психических сил. Любой, кто еще несколько минут назад был жив, мог неожиданно рухнуть на пол и уже через четверть часа оказаться среди мертвых. Любой шаг для многих мог стать роковым. Шаг во двор, откуда больше не вернешься, шаг за водой, которую больше не выпьешь, шаг с буханкой хлеба под мышкой, которую больше не съешь… Неожиданно переставало работать сердце.

Советские женщины– врачи и санитарки, – часто жертвуя собой и не зная покоя, боролись против смертности. Они спасли многих и помогали всем. И все же прошла не одна неделя, прежде чем удалось приостановить эпидемии».

Сталинградских пленных отправляли не только на окраины разрушенного города. Вообще на месте предполагалось оставить раненых, больных и еще 20 ООО человек, которые должны были заниматься восстановлением Сталинграда. Прочие подлежали распределению в лагеря, находившиеся в других районах страны. Так, уцелевших офицеров и генералов разместили в подмосковном Красногорске, Елабуге, Суздале и в Ивановской области. Так вышло, что именно те, кто был вывезен из Сталинградской области, составили значительную часть выживших. Большинство же пленных ждала печальная участь. Сначала умирали раненые. На момент пленения в немедленной госпитализации нуждалось не менее 40 ООО человек. Однако лагерь № 108 изначально не был оборудован госпиталями. Они начали свою работу только 15 февраля. К 21 февраля медицинскую помощь получили уже 8696 военнопленных, из которых 2775 были обморожены, а 1969 нуждались в хирургических операциях в связи с ранениями или болезнями. Несмотря на это, люди продолжали умирать.

Повальная смертность среди военнопленных серьезно обеспокоила руководство СССР. В марте была сформирована совместная комиссия Наркомздрава, НКО, НКВД и Исполкома союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, которая должна была обследовать лагеря Управления лагеря № 108 и определить причины столь высокой смертности. В конце месяца комиссия обследовала лагерь в Хреновое. В акте обследования говорилось:

«По данным актов физического состояния прибывших в лагерь военнопленных, они характеризуются следующими данными: а) здоровых – 29 проц.,

б) больных и истощенных – 71 проц. Физическое состояние определялось по наружному виду, к группе здоровых относились военнопленные, могущие самостоятельно передвигаться».

Другая комиссия, обследовавшая через несколько дней лагерь военнопленных «Вельск», в своем акте записала:

«У военнопленных выявлена крайняя завшивленность, их состояние очень истощенное. 57 проц.

смертности падает на дистрофию, 33 проц. – на сыпной тиф и 10 проц. – на другие заболевания… Сыпной тиф, завшивленность, авитаминоз отмечались у немецких военнопленных еще во время пребывания в окружении в районе Сталинграда».

В общих выводах комиссии говорилось, что многие военнопленные прибыли в лагеря с заболеваниями, имевшими необратимый характер. Как бы то ни было, к 10 мая 1943 г. 35 099 первых обитателей бекетовских лагерей были госпитализированы, 28 098 человек отправлены в другие лагеря, а еще 27 078 человек умерли. Судя по тому, что после войны в Германию вернулось не больше 6000 человек, плененных под Сталинградом, среди которых было много офицеров, чье пребывание в плену проходило в относительно комфортных условиях, можно предположить, что большинство «сталинградцев», захваченных Красной Армией, не пережило 1943 г.Из ошибок, допущенных зимой 1943 г., когда советской стороне пришлось принимать большую группу военнопленных, были сделаны выводы. Уже в середине мая всем начальникам лагерей была разослана Директива НКВД СССР о необходимости принятия мер по улучшению санитарно– бытовых условий содержания военнопленных.

Сов. секретно

Начальнику УНКВД _ т.

Копия: Начальнику лагеря_____ военнопленных

т. __________________

Учитывая, что основная масса военнопленных, захваченных в плен зимой 1942/43гг., к моменту пленения оказались крайне истощенными, больными, ранеными и обмороженными, в связи с чем работа по восстановлению физического состояния военнопленных и ликвидация случаев заболеваемости и смертности военнопленных до последнего времени не дала должных результатов, НКВД СССР в дополнение к ранее данным директивам предлагает:

1. Принять необходимые меры улучшения бытовых условий военнопленных. Привести в образцовое санитарное состояние жилые помещения и территорию лагеря. Обеспечить достаточную пропускную способность бань, дезокамер и прачечных, полностью ликвидировать вшивость среди военнопленных.

2. Улучшить лечение каждого в отдельности военнопленного.

3. Организовать дифференцированное лечебное питание для истощенных и больных.

4. Пропустить весь контингент военнопленных через медицинскую комиссию и освободить от работы с зачислением в оздоровительные команды ослабленных, выдавая им по 750 граммов хлеба в день и увеличенное на 25 % питание впредь до полного восстановления трудоспособности. Для военнопленных, ограниченно трудоспособных, установить снижение на 25–50 % нормы выработки с выдачей им полной нормы питания.

Медицинское обследование военнопленных производить не реже одного раза в месяц.

5. Принять меры к полному и своевременному снабжению лагерей военнопленных всеми видами довольствия, в частности овощами, витаминозными продуктами и продуктами для диетпитания.

6. Обеспечить лагерь положенным нательным бельем и постельными принадлежностями в пределах потребности. Для обеспечения проведения указанных мероприятий по предотвращению смертности и налаживанию медико-санитарного обслуживания военнопленных начальнику УНКВД т._______ лично выехать на место и принять меры по оказанию помощи лагерю.

О состоянии лагеря военнопленных и выполнении настоящей директивы начальнику УНКВД т._______ регулярно докладывать в НКВД СССР через начальника Управления по делам военнопленных генерал-майора Петрова.

Зам. наркома т. Круглову систематически проверять выполнение настоящей директивы.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР

генеральный комиссар государственной безопасности Л. Берия».

В дальнейшем эксцессов, подобных сталинградскому, в советских лагерях для военнопленных не происходило. Всего за период с 1941 по 1949 г. в СССР от различных причин умерло или погибло больше 580 тысяч военнопленных разных национальностей – 15 процентов от общего числа взятых в плен. Для сравнения, потери советских военнопленных составили 57 процентов. Если же говорить о главной причине смерти сталинградских пленных, то она очевидна – это отказ Паулюса от подписания капитуляции 8 января. Нет сомнений, что и в этом случае многие немецкие солдаты не выжили, однако большинству удалось бы спастись. Собственно, если бы значительная часть плененных немецких генералов и офицеров не увидели, с каким равнодушием относится к их судьбам собственное командование, а потом не ощутили на себе самоотверженность, с которой простые советские люди, их враги, сражались за их здоровье, вряд ли они стали бы участвовать в создании комитета «Свободная Германия».

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

В мамином семейном альбоме вот уже 70 лет хранятся фотографии немецких женщин и детей, которых она никогда не видела, и которые не имели ни малейшего представления о существовании москвички Евгении Михайловны Черкашиной (Соколовой). И, тем не менее, она хранит эти фото совершенно неизвестных ей людей. Зачем?

Февраль 1943 года… Шестая армия генерала Паулюса замерзала под Сталинградом. По всей Германии собирали теплые вещи. В фонд зимней одежды была передана даже историческая реликвия - шуба самого Бисмарка. Для поддержания воинского духа генерал-полковнику фон Паулюсу был присвоен фельдмаршальский чин. Но уже ничто не могло спасти группировку немецких войск под Сталинградом - ни шуба Бисмарка, ни фельдмаршальский жезл Паулюса…

«В январе 1943 года, - свидетельствует военный историк, - на территории города было сформировано 13 лагерей-распределителей для пленных фашистских солдат и офицеров… Наибольшее количество военнопленных пришлось на 2 февраля - 91 545. Спустя непродолжительное время их число сократилось на четверть, так как 27 078 гитлеровцев умерли от ран, обморожений и истощения, полученных в окружении».

В феврале 1943-го нас, группу выпускников 1-го Московского мединститута, вызвали на Лубянку, - рассказывает Евгения Михайловна. - В этот массивный дом, с высоты которого, как утверждала молва, видна Сибирь, мы входили с опаской. И хотя никто никакой вины за собой не знал, тем не менее, по коже пробегали мурашки всякий раз, когда очередной часовой в коридоре проверял наши документы. Очень тяжелая аура была в этом Большом Доме...

На Лубянке нам сообщили, - продолжает Евгения Михайловна, - что мы находимся в Управлении по делам военнопленных и интернированных, и что нашей группе предстоит лететь в Сталинград, где советские войска взяли в плен множество немецких солдат. И хотя дипломы мы еще не получили, нас в качестве зауряд-врачей распределяли по лагерям для военнопленных. В один из последних дней зимы мы вылетели на самолете типа «дуглас» в Сталинград. Это был мой первый полет на самолете да еще в военном небе. Летели долго с множеством посадок. Перед вылетом нас хорошо накормили, был даже такой забытый деликатес, как бутерброды с сыром, горячий крепкий чай с сахаром. Но, увы, столь редкостные яства недолго задержались в наших желудках: болтанка и воздушная болезнь сделали свое дело. Правда, я вполне сносно перенесла дорожные невзгоды, и потому в первой же открытке маме сообщала, что полет перенесла хорошо, но почти всем пришлось «слетать в ригу». «Сбегать в ригу» - говорили в деревне, когда хотели сказать, что кого-то стошнило. Моя же простодушная мама поняла это иносказание дословно и решила, что наш самолет посадили в занятой немцами Риге. Она проплакала целую неделю, пока не пришло мое письмо из Сталинграда.

Не буду описывать руины этого города. Все вокруг намного верст было превращено в пустыню, заметенную снегом. Именно так выглядел и лагерь № 108/20 для пленных, куда меня с тремя сокурсницами направили из местного управления НКВД.
Степь да степь кругом… До войны здесь было подсобное хозяйство тракторного завода. В больших бетонированных чанах, где раньше засаливали огурцы и капусту, сидели немцы. Это были счастливцы, потому что они, по крайней мере, укрывались если не от мороза, то от пронизывающего ледяного ветра. Другие ютились под навесами бывших картофельных буртов, некоторые просто сбивались в стайки, чтобы прикрыть хотя бы спины. Тут были и немцы, и итальянцы, и венгры, и румыны. Румын выручали черные меховые шапки вроде папах. А многие немцы были в летних полевых кепи, обвязанных всевозможным тряпьем. Смотреть на них было жалко. Хоть и захватчики нашей земли, но все же люди. Тем более, что многие пришли в эти степи по чужой воле.

В чудом уцелевшей сторожке размещалось управление лагерем и наша «медсанчасть».

Я никогда не думала, что моими первыми пациентами станут немцы, пленные солдаты… В белом халате поверх ватника, я спускалась по веревочной лестнице на дно смрадных бетонных котлов, где люди были набиты, воистину, как сельди в бочке. Никакой охраны рядом со мной не было, я конечно же побаивалась: мало ли что могло прийти в голову вчерашним «сверхчеловекам», а ныне почти обезумевшим от страданий и обреченности людям? Однако они страшно радовались моим визитам - хоть кто-то проявляет о них заботу. Я делала перевязки раненым, давала таблетки больным, но чаще всего приходилось констатировать - смерть, смерть, смерть… Смерть от заражения крови, смерть от истощения, смерть от тифа…

Никто специально не морил их голодом в порядке мести, как потом, спустя десятилетия, утверждали некоторые западные журналисты. Просто вокруг все было уничтожено войной - на сотни верст лежала выжженная земля. Даже своим раненым не всегда удавалось дать кров, тепло, пищу, лекарства…
Для них, оказавшихся при жизни на дне адских котлов, даром что из бетона, появление русской девушки в белом халате было равносильно сошествию в чистилище ангела. Они так и звали ее «фройляйн Энгель». Умирающие совали ей в руки фотокарточки своих жен и детей в надежде на чудо возвращения к ним. Каждый стремился привлечь с себе ее внимание, совали в карманы халата солдатские поделки, самодельные портсигары, губные гармошки… В школе и в институте она учила немецкий язык, поэтому худо-бедно могла объясняться со своими пациентами.

Однажды после очередного обхода, точнее «облаза» бетонных чанов, Соколова нашла в кармане небольшой сверточек, туго обмотанный грязным бинтом. Развернула - на колени упала мельхиоровая чайная ложечка. На черпачке в цветных эмалях был изображен океанский лайнер, из всех труб которого валил черный дым. Кто и в каком из «котлов» сунул в карман ей этот подарок, выяснить было невозможно. Ложечку вместе с фотографиями она спрятала на дне полевой сумки.

Вольно или невольно, но девушки-врачи готовы были разделить судьбу тех, кого лечили от тифа. Всякий раз после обхода больных они снимали друг с друга тифозных вшей. Первой свалилась Женя Соколова.

Меня вместе с другими больными повезли в открытом кузове грузовика в госпиталь. Дорога заняла несколько часов. Я лежала с краю у самого борта, меня здорово продуло, и в добавлении к тифу я подхватила пневмонию. Шансов на выживание с таким «букетом» практически не было. Но я выжила. Наверное, за меня кто-то очень молился. Кто? Мама, конечно же…

Однак, молилась за нее не только мама… В одном из бетонных чанов узнали, что «фройляйн Энгель» больше к ним не придет - свалилась с тифом. Среди сидевших там солдат оказался полковой капеллан, который и предложил всем помолиться за здравие русской девушки. И стал читать молитву. Ему нестройно вторили все остальные. Молитвы страдальцев всегда доходчивы. И небеса вняли заступничеству этих обреченных людей, которые просили вовсе не за себя… Об этом молебне со дна жизни она узнала спустя десять лет, когда вместе с мужем-офицером, служившим в оккупационных войсках, приехала в Берлин. Однажды на людной площади к ней подошел незнакомец и спросил по-немецки: «Фрау Энгель? Сталинград?!» Она кивнула в ответ. Мужчина исчез и через минуту догнал ее с цветами в руках. Он вручил ей букетик фиалок и рассказал, как «аллес цубер», весь чан молился за ее здоровье…

Сегодня маме, капитану медслужбы в отставке, пошел 94-й год. У нее три внука и семь правнуков. И все мы молимся за ее здоровье и долголетие. И, слава Богу, она в силах и ясной памяти. И хранит фотографии о войне и Сталинграде.

А я, оказавшись в прошлом году в Волгограде, попробовал найти следы того лагеря для военнопленных и нашел! Старожилы указали путь: поселок Бекетовка (вошедший сегодня в черту города). Только там теперь находится не овощехранилище, а торговые склады. Последние чаны, в которых сидели немцы, выломали лет десять назад, а облицовку из нержавеющей стали сдали в утиль. Но историю-то в утиль не сдашь…